Умница - Хелена Эклин Страница 20

– Это просто чудо, – похвалила я с набитым ртом. Я так и не смогла остановиться и слопала все до последней крошки.

Вскоре я тяжело опустилась на диван, обессиленная, но переполненная благодарностью. Меня больше не тошнило. Я была как больной цингой моряк, которому дали апельсин.

– Там, откуда я, хлеб – это святое, – сказала Ирина.

– Не то что здесь, – мечтательно прошептала я. Эмми считала, что глютен вреден не только для тех, кто страдает целиакией, а вообще для всех. Бедняжка Лулу ходила на все детские праздники со своим личным «тортом» – из семян подсолнечника и псиллиума. Такая пища куда уместнее в какой-нибудь арктической экспедиции.

– Когда ты жениться, на плечи мужчины и женщины ложить хлеб, как накидка. На счастье, – рассказала Ирина.

– А у тебя на свадьбе был такой хлебный плащ? – неожиданно спросила Стелла, так тихо спустившаяся по лестнице, что мы даже не услышали.

– Конечно, – ответила Ирина. – Мы с муж очень счастливы. Мы жить в лесной домик.

Я растерялась. Что за лесной домик? Звучит как начало сказки.

Естественно, Стелла продолжила расспросы:

– А что было потом? Случилось что-то страшное? Возникла проблемная ситуация? – «Проблемная ситуация» – термин, который ей привили на уроках литературы.

– Милая, Ирина рассказывает нам о своей жизни, а не сочиняет сказку, – заметила я, но про себя подумала: раз мужа больше нет, а Ирина бежала из страны, значит, и впрямь случилось что-то плохое. Мне стало неловко: не хотелось равнодушно обойти вниманием ее боль, но и бередить старые раны я тоже не хотела. И уж тем более выказывать нездоровое любопытство.

Пусть сама решает, что она готова рассказать, подумала я. А Ирина, должно быть, решила, что откровений на сегодня достаточно.

– Ты сейчас отдыхать, – сказала она мне и обернулась к Стелле. – Хотеть сделать кукла, маленький волчонок? – Я напряглась. Стелла терпеть не могла кукол. Но теперь вдруг завизжала и запрыгала от восторга.

– Да, да, да!

– Правда? – уточнила я. Ирина взяла с журнального столика раскраску «пятьдесят картинок для снятия стресса» и раскрыла ее на мандале, которую я уже закончила.

– Ты это сделать? Красиво. Как окно в церкви. – Она одобрительно кивнула, передала мне раскраску и ушла со Стеллой в ее комнату. Я слышала, как Стелла что-то радостно щебечет, а Ирина негромко ей отвечает. Моя мать никогда так не играла с внучкой. Я так и не попросила Ирину не говорить Стелле о смерти Бланки, но, скорее всего, эта тема и так не всплывет, рассудила я. Не хотелось омрачать настроение Ирины этими разговорами, особенно когда она с такой охотой отвлеклась на игру. Я решила побаловать себя и взяла книжку-раскраску в кровать.

Обычно я всегда начеку, готовая примчаться по первому зову Стеллы. Но в тот день я переложила на плечи Ирины всю заботу о дочери, а сама достала карандаши и погрузилась в золотисто-пурпурное забытье.

Стук в дверь вернул меня в реальность. Оказалось, что прошло чуть больше часа.

– Стелла хотеть тебе что-то показать, – сообщила Ирина.

Я зашла в спальню Стеллы. Она с гордостью держала что-то перед собой, словно трофей.

– Мы набрали всякого на улице, и смотри, что у меня получилось!

Она протянула мне несколько веточек, перевязанных сухой травой. Я опешила: у нас столько покупных материалов для рукоделия, почему же она их не взяла? Приглядевшись, я различила руки и ноги, наряд из засохших листьев, голову из желудя и волосы из мха, приклеенные соком растений. Я улыбнулась и вернула куклу Стелле.

– Как ты ее назовешь? Это мальчик или девочка?

– Это Веточник! – ответила Стелла.

Ирина улыбнулась.

– Хорошо делать кукла, когда ждать малыш.

Стелла расстелила на кровати свое самое мягкое худи и запеленала Веточника, как младенца. Непривычно было видеть, как она играет с этим колючим, темным свертком. Но я напомнила себе, что лишь мои собственные культурные стереотипы заставляют меня думать, что все куклы должны быть милыми и веселыми. Возможно, на родине Ирины издревле существовала такая традиция – готовить старшего ребенка к появлению младшего такими вот поделками.

Когда в конце первого триместра я рассказала Стелле о своей беременности, она не стала спрашивать, как будут звать малыша и где поставят его кроватку. Она спросила: что, если он родится слишком рано? Сразу подумала о худшем. А Ирина учила ее, что новый член семьи – это счастье, которого надо ждать с нетерпением.

Радостно было смотреть, как Стелла играет с куклой. Она слишком много времени проводила за чтением – в этом Пит был прав. Может, если она научится играть, ей будет легче находить общий язык с другими детьми, подумала я.

Ирина сказала, что ей пора, и я спохватилась, что уже надо готовить Стелле ужин. Как незаметно пролетел день! Я проводила гостью до двери.

– Даже не знаю, как вас отблагодарить, – призналась я. – За хлеб, за то, что Стелла хоть немного, но побыла обычным ребенком, за час, который я провела без тревоги о ней.

Ирина задержалась на пороге.

– В моя страна, если мама болеть, она не одна. У нее есть мама, тети, бабушка. – Она стояла так близко, что я уловила ее запах, и он меня не оттолкнул: это был аромат мыла, крепкого чая и чего-то пряного. Ирина легонько коснулась моей щеки, и я вдруг вспомнила, как однажды мама подарила мне две банки горчицы – разом и на Рождество, и на день рождения. Горчица была хорошая, дорогая, но я понимала, что она мне ее передаривает. Эдит даже не удосужилась выбрать что-то для меня лично, не говоря уж о том, чтобы сделать подарок своими руками. Я вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Когда вы снова сможете прийти? – спросила я. – Завтра?

15

Когда я проснулась в понедельник, мне ужасно захотелось того масляного хлеба. Мысль о другой пище вызывала приступ тошноты. Ирина пообещала, что зайдет сегодня, но время мы не оговорили. А когда прощались, я была такая сытая, что даже не подумала попросить еще хлеба.

Как вообще можно просить о подарке, особенно о таком? Конечно, она сама поймет, что я жду добавки. Я хотела найти рецепт в интернете, но никак не могла вспомнить название.

Я отвезла Стеллу в школу, и в кои-то веки она разрешила мне чмокнуть ее в макушку. Провожая ее взглядом, я подумала, что она все равно выглядит странно – даже в школьном платье и с причесанными волосами. Голова казалась грязной, а шаркающая походка – неуклюжей.

Домой я спешила с мыслями о том, скольких мучений нам раньше стоило каждое утро. Казалось бы, радуйся переменам и живи себе припеваючи, вот только дома я не находила себе места и не могла ни на чем сосредоточиться – все мечтала о масляном хлебе. Я позвонила Ирине, но в трубке раздался автоответчик. Хотелось крикнуть: «Принеси еще хлеба!» Но я взяла себя в руки, глубоко вдохнула. «Когда придете… если, конечно, вообще к нам собираетесь, принесете немного того хлеба? Если есть».

Чтобы отвлечься, я занялась бельем. Сложила наволочки и простыни, аккуратно завернула их в пододеяльник, как в конверт. Нет-нет да и поглядывала на телефон – но ответа от Ирины по-прежнему не было. В своей колонке я всегда критиковала привычку людей бросать на прощание фразы вроде: «Давай как-нибудь выпьем кофе» или «Надо как-нибудь встретиться». «Советы Шарлотты» учили: «Если у вас нет четких планов, то лучше промолчите и ничего не обещайте». Неужели Ирина согласилась прийти просто из вежливости?

Я оставила ей еще одно послание: «Не знаю, получили ли вы мое первое сообщение, но мы будем рады вас видеть. И если остался хлеб, принесите немного». От тошноты и голода комната поплыла перед глазами. Перед тем как отправиться за Стеллой, я записала третье сообщение: «Пожалуйста, приходите и принесите хлеба».

Она появилась ровно в пять вечера, когда я уже потеряла всякую надежду. Я буквально выхватила у нее из рук муслиновый сверток.

– Ирина! – Стелла побежала к двери. – Ура! Назук! – радостно пропела она, заметив в сумке Ирины жестяную коробочку с тройкой лошадей.