13-й демон Асмодея. Том 4 (СИ) - Ангел Илья Страница 35

Самое смешное, как шепнул мне Валерка Малышев перед отбоем, Довлатов всегда был таким оленем, но после стажировки просто сам себя превзошёл. Я только что-то промычал в ответ. Ну, не говорить же молодому князю, что Довлатов одержим демоном-неудачником, и оттого все его нелепые выходки стали гипертрофированными. А вообще, Мазгамон и Довлатов, похоже, нашли друг друга. Вместе они составили весьма органичный симбиоз, куда там с Юрчиком.

Началось всё с того, что нам весьма непрозрачно напомнили, что учимся мы всё-таки в военной Академии, и после выпуска станем военными врачами. Последний год обучения подразумевал некоторые послабления, но совсем уж расслабиться нам не давали. Так, например, после защиты стажировки мы все вышли на улицу, где нам вручили мётлы и отправили приводить плац в порядок.

— Я не понимаю, какого хрена мы должны здесь что-то мести, — раздался рядом со мной раздражённый голос. — Мы же врачи.

— Ты — не врач, — очень тихо, чтобы только он меня услышал, прошипел я. — Мети плац, придурок. Чем быстрее управимся, тем для нас всех будет лучше.

— Нет, ты мне объясни, — пробурчал Мазгамон, вставая рядом и опираясь на метлу.

— Мы военные медики, что тебе непонятно? Или ты не видел, как в легионах траву красят? — прошептал я, отодвигая его с дороги.

— Да плевать я хотел на легионеров, — возмутился Мазгамон. — Я не…

— Довлатов! — к нам подошёл Белов. — Почему стоим?

— А почему я должен…

— Понятно, опять начинаешь. А я думал, что ты это уже перерос, — Белов покачал головой, а я заметил, как к нам начали подходить остальные курсанты, интенсивно подметая в нашу сторону. На Мазгамона косились, видимо, Довлатов действительно не в первый раз так чудил. — Курсант Довлатов! Для тебя отдельное задание! — рявкнул Белов и вытащил из кармана горсть шелухи от семечек. После чего бросил их себе под ноги и протянул Мазгамону лом. — А вот и твой инструмент, Довлатов. Приступай. Магию не применять, проверю, хуже будет.

— Чего? — Мазгамон смотрел на Белова и хлопал глазами. Потом перевёл взгляд на свою метлу, а затем на лом. — Вы издеваетесь?

— Довлатов, ещё раз ответишь в неуставной форме и познакомишься, наконец, с гауптвахтой, — ласково добавил командир. — Приступай. Взвод! Свободны! — заорал он, и мы тут же развернулись и направились в сторону каптёрки, чтобы сдать мётлы. К слову, метла Мазгамона осталась лежать на плацу, так что он вполне может воспользоваться ею, когда Белов отойдёт. Не будет же командир стоять над ним вечно. И это не магия, так что никакого наказания подобная находчивость за собой не повлечёт.

В казарме Малышев упал на свою кровать и заложил руки за голову. В помещении стояла тишина. Разговоры велись вяло, никто не рвался начинать беседу, способную втянуть всех курсантов.

— Ничего, мы все через это проходили, — спустя двадцать минут философски протянул Валера. — Лично мне всегда было интересно, почему Довлатов только к шестому курсу нарвался на лом, с его-то вечными залётами.

— Мы как-то засекали. Белов наблюдает ровно двадцать три минуты. Потом уходит, и можно взять метлу, подмести, отдать инструмент в каптёрку. Так что, через полчаса этот козёл вернётся. Хорошо ещё, из-за него нас всех не наказали, как обычно, — добавил Юрий Вяземский, лежащий, как и Малышев, на своей кровати, заложив руки за голову.

— Погоди, год только начался, — заметил Малышев. — Да, на нашем балу я слышал одну неприятную новость. Говорят, что наш курс отправят на передовую. Точнее, не на саму передовую, а в приграничный госпиталь. Да ещё и на заставы ездить будем в порядке очереди. Вроде там уже неопасно, дело к подписанию мирного договора идёт, а пороху мы должны слегка нюхнуть.

— Ну, — Вяземский сел на кровати, спустив ноги на пол, — если засчитают за боевой опыт, то почему бы и нет. Боевая выслуга высоко ценится, да и обязательный срок службы сильно сокращается.

— Да, я тоже об этом подумал, — сказал ещё один курсант, чьего имени я пока не знал, хотя во время защиты старался всех запоминать. — Главное, чтобы линия фронта за это время к нам не приблизилась, а то получится, что будем раненых защищать: в одной руке скальпель, в другой пистолет.

Он замолчал, и снова наступила тишина. Мне даже показалось, что кто-то из соседей засопел. Мысли текли вяло, заняться было особо нечем. Читать не хотелось, а прикасаться к справочникам я себя сегодня точно не заставлю. Но хотя у меня есть что изучать. Устав сам собой не прочитается, и Мазгамону не внушится.

— Давыдов, а ты что молчишь? — спросил меня Вяземский.

— А что я могу ответить? Если нас захотят в какую-нибудь дыру запихать, то спрашивать наше дозволение точно не будут, — я пожал плечами и посмотрел на часы, прошёл уже почти час, а Мазгамона всё ещё не было. Неужели Белов изменил своим привычкам и решил проучить Довлатова по полной?

— Да, уж тебе ли не знать, — протянул Малышев. — Но, с другой стороны, что тебе какая-то застава после Аввакумово?

Остальные курсанты начали подтягиваться, образуя полукруг. Они смотрели на меня с таким откровенным любопытством, что я даже слегка растерялся, а потом ляпнул первое, что в голову пришло:

— Да ладно Аввакумово, там ещё нормально, жить можно. А вот Петровка — это деревня в Аввакумовском кусту. Стоит на самой границе Мёртвой пустоши. Вот это да, мрак беспросветный. Но когда мы с его высочеством Дмитрием драпали с этой самой Мёртвой пустоши, а потом его ранили, и я в ужасе мчался в Аввакумов, — вот тогда было страшно. — Самое главное, я прекрасно понимал, если я его живым не довезу, то лучше бы мне вообще не родиться.

— Так значит, это правда, что ты полостную операцию цесаревичу делал, — выпалил граф Конев, глядя на меня с нескрываемым любопытством.

— А что мне ещё делать оставалось? — я развёл руками. — Благо, анестезиолог в больнице был. Он с Дмитрием приехал, да инфаркт схлопотал, когда нас на пустошь вывезли и там бросили. Мы думали, что селезёнка задета, поэтому сразу на стол Великого Князя закинули.

— М-да, молодец, — Конев похлопал меня по плечу. — Я бы, наверное, не смог. И опыта нет, да и такой пациент… — стоящие вокруг меня курсанты поёжились, а Малышев заявил:

— А ему что, шрам от твоей операции не понравился? Не слишком эстетичный? За что он тебе этот геморрой в виде этой самой пустоши подкинул?

— Вот кто бы знал, — сквозь зубы ответил я, отмечая, что смотрят на меня преимущественно сочувственно.

— Так что там с Петровкой? — раздался весёлый голос с боку, но тут дверь казармы распахнулась, и ввалился Мазгамон. Он услышал последнюю фразу и простонал:

— Ни слова про Петровку. Про эту жуткую, ужасную Петровку, в которой меня чуть жизни не лишили! — он поднял вверх палец и рухнул на свою кровать.

— Ты где так долго был? — спросил я, подходя ближе, пинком откидывая в сторону сапоги, которые стянул Мазгамон.

— Как это где? Выполнял отдельное поручение этого садиста! И я тебе клянусь, я лично прослежу, чтобы в Аду ему самый огромный котёл был выделен, — Мазгамон приложил руку ко лбу. — Но ничего, Белов минут через двадцать ушёл, и я применил хитрость, я собрал эту проклятую шелуху руками.

— Ты что сделал? — я смотрел на него, не зная, как вообще на это реагировать. — Обалдеть, — и я медленно провёл рукой по лицу. — Я с тебя просто дурею.

— Ну а что, мне до ночи с этим ломом нужно было ковыряться? — Мазгамон посмотрел на меня возмущённо. — Я потом минут двадцать руки отмывал, между прочим.

— Угу, всё отлично, — я похлопал его по плечу и направился к своей кровати. Мне нужно было как можно лучше вызубрить Устав, пока мы с этим козлом не влетели куда-нибудь всем взводом.

И я как в воду глядел! Весь день накануне дежурства Мазгамона я долго и упорно вбивал в его башку прописные истины. И всё равно он умудрился уснуть! Он уснул, мать его, хотя Белов всегда проверял пост в одно и то же время, в три пятнадцать ночи! Всегда! Многие специально чары будильника ставили на три часа, чтобы успеть проснуться, если задремали, и принять надлежащий вид.