Сон в Нефритовом павильоне - Автор Неизвестен Страница 11

идет к Павильону Умиротворенных Волн, отправился со слугой на пир. Они шли на восток. Луга, покрытые цветами изумительной красоты, звонкие ручьи и зеленые горы открывались их глазам. Через несколько десятков ли они оказались у широкой реки, над которой плыли голубые облака. «Павильон должен стоять у реки, – подумал Ян, – значит, пойдем по берегу». Через несколько ли путники увидели покрытые лесом горы, а на прибрежных отмелях белых чаек. Ян понял, что павильон близко. Не прошли они двух-трех ли, как порыв ветра донес до них звуки музыки. Еще несколько шагов – и вот он, на холме, величественный павильон, крытый голубой черепицей, смотрящий на реку. Красные столбы его подпирают небо, и спереди надпись: «Павильон Умиротворенных Волн». Ласково овевает его свежий ветерок. Трепещут шелковые стяги, плывут в выси легкие облачка, ароматная голубая дымка стелется над водной гладью. У подножия холма толпятся люди и экипажи.

– Жди меня здесь, – сказал Ян мальчику и пошел к холму.

Вместе с гостями из Сучжоу и Ханчжоу поднялся Ян в павильон. Расписанный яркими красками, этот павильон, шириной в несколько сот чжаней, – поистине в Цзяннани первый. У перил с восточной стороны восседал в черной шапке и алом халате уже подвыпивший Хуан Жу-юй, а с западной стороны расположился седовласый, с худощавым лицом правитель Ханчжоу по имени Инь Сюн-вэнь. Умудренный жизнью, влиятельный и родовитый сановник, правитель Инь принял приглашение Хуана только из вежливости.

Пиршественную залу заполняли гражданские чиновники. Все в парадных одеяниях, все с приличными на первый взгляд манерами. Едва ли не сотня молодых красавиц оживляла собрание веселым щебетом и смехом. Среди множества прекрасных лиц Ян заметил одно, на котором светились глаза, чистые, как вода в реке осенью. Однако вместо улыбки и радости в этих глазах застыло ожидание. Ян продолжал смотреть: взгляд умный, на длинной шейке – завитки смоляных волос, на щеках не отшумела еще весна, только лицо холодное и безразличное – ни дать ни взять осенняя луна. Словно бы жемчужина, укрывшаяся в своей раковине, словно бы цветок айвы из Павильона Божественного Аромата, – вот какую девушку увидел Ян и подумал: «В древних книгах читал я о красавицах, повергавших царства, а теперь вижу такую воочию! Удивительная красота! Наверняка это та самая Хун, про которую говорили мне два воина».

Вместе с самыми молодыми гостями Ян устроился в конце стола. Хун презрительно разглядывала приглашенных, и ничтожными казались ей их речи и грубыми их манеры. Но вот вдалеке она заметила юношу, по видимости небогатого и чем-то опечаленного. Благородством осанки и мужественным обликом он напоминал морского Дракона, повелителя ветров и дождей. «Он здесь словно Феникс с горы Даньшань среди кур! – подумала Хун. – Многих я видела в зеленом тереме, но такого красавца не довелось мне встречать!» И все чаще взор Хун останавливался на Яне, а взор Яна – на Хун…

Правитель Хуан, убедившись, что гости расселись, обернулся к Хун.

– Нет прекрасней дворца к югу от Янцзы, чем Павильон Умиротворенных Волн! Здесь собрались многие поэты. Так спойте нам песню, вдохновите нас!

Хун опустила глаза:

– Стоит ли досаждать поэтам моей песней? Не лучше ли будет мне спеть стихи победителя нынешнего состязания, как некогда пели стихи Ван Чжи-хуаня?

Гости одобрили предложение, а Хуан подумал: «Ведь сегодняшний пир я устроил из-за Хун. Пусть будет так, как она хочет. А потом – едва ли здесь найдется поэт, равный Ван Чжи-хуаню. Когда все эти юнцы опозорятся перед Хун, я сам сложу стих и заслужу расположение гордой красавицы». И он сказал вслух:

– Госпожа Хун опередила мои мысли. Сделаем так, как она пожелала. Пусть каждый возьмет лист бумаги и сложит стих о Павильоне Умиротворенных Волн.

Склонившись с кистью в руке над бумагой, все принялись сочинять, втайне мечтая о победе. А Хуан встал и вышел во внутренние покои.

Когда наконец доложили, что поэты закончили творить, правитель вернулся и раздраженным голосом произнес:

– В древности Цао Цзы-цзянь сочинял за семь шагов, а вы бились над этим чуть не полдня.

Все это время Хун не переставала наблюдать за молодым Яном и видела, как, выслушав Хуана, юноша улыбнулся, развернул лист бумаги и, не отрывая от него кисти, написал три строфы, после чего небрежно бросил свое сочинение на стол. Прочитав стихи молодых поэтов из Сучжоу и Ханчжоу, Хун убедилась, что, кроме заурядных рифмоплетов, здесь никого нет. Раздосадованная, она в конце концов взяла лист Яна – и что же увидела?! Почерк каллиграфов Чжун Яо и Ван Си-чжи! Рисунок в манере Янь Чжэнь-цина и Лю Гун-цюаня! Вихрь, слепящий глаза; Дракон и Змея, что переплелись в смертельной схватке!.. Она начала читать. Великолепно – ритмы семи славных ханьских поэтов! В лучших традициях золотой династии Тан! Не слабее, чем у Юй Синя и Бао Чжао! Стихи похожи на отражение луны в реке, на образ цветка в зеркале! Вот они:

        Высок, будто холм,

В реку глядит павильон;

        Голубая вода —

Подспорье красным столбам.

        Колокол бьет,

Чайки, услыша звон,

        В закатных лучах

Не спеша летят к берегам.

        Пустынна река,

Лес окутала мгла;

        Дорожка луны

Рассекает речную гладь.

        И, словно в сказочном сне,

В тот павильон взошла

        С прибрежного плеса

Бессмертных светлая рать.

        Когда восьмая луна,

Пахнет травой Цзяннань;

        Лотосом алым

Устланы склоны гор.

        В птицу стреляя,

Смотри, цветка не порань —

        Завянет цветок,

А птицу скроет простор.

Прочитав стихи, подняла Хун свой царственный взор, вынула из волос золотую шпильку, украшенную головой феникса, распечатала ею кувшин, разомкнула алые уста, прополоскала сладким вином нежное горло и запела – словно драгоценная яшма Наньтяня рассыпалась на столах пирующих, словно крик одинокого гуся в голубом небе над чистой рекой донесся до них, и облетела пыльца с цветов, и повеяло свежестью, и цвет дня стал еще прекраснее. Поэты из Сучжоу и Ханчжоу переглядывались, спрашивали друг друга, кто же это сочинил, чьи это стихи.

Окончив петь, Хун взяла лист со стихами Яна и поднесла правителям. Хуан прочитал и сморщился. Инь, отбивая ритм рукой, прочитал раз, и другой, и третий и пожелал узнать имя поэта.

Хун сидела и мечтала: «Я хочу встретить своего суженого и быть возле него всю жизнь. Я пока еще плохо знаю людей, но уверена, что человек с внешностью Пань Юэ способен на такие же подвиги, что