История и миф - Юрий Викторович Андреев Страница 45

весьма основательно и в полном соответствии с данными современной науки доказывает, что самоопределение греческой народности и ее обособление от других народов произошло в достаточно позднее время. Весьма близки к результатам, достигнутым современной наукой, также и представления Фукидида о морском могуществе критских царей и о богатстве и силе Микенской державы на Пелопоннесе, хотя в своих оценках этих древнейших государств он исходит, конечно, прежде всего изданных мифологии. Любопытно, что в тех случаях, когда Фукидид оказывается перед необходимостью выбора между данными мифической традиции и археологического характера, он все же отдает предпочтение первым перед последними. Примером может служить замечательное по глубине мысли рассуждение о несоответствии развалин микенской цитадели былому могуществу и блеску Микенского царства. Фукидид предупреждает читателя, что из этого сопоставления было бы рискованно делать какие-то далеко идущие выводы, отказывая в доверии древней традиции, и в подтверждение своей мысли ссылается на современную ему Спарту, внешний вид которой никак не соответствует ее действительному могуществу.

Переходя к оценке центрального события греческой предыстории — Троянской войны, Фукидид опять-таки использует данные мифологической традиции с гораздо большей свободой и широтой, нежели это обычно позволяют себе современные историки. Он принимает на веру свидетельство Гомера о том, что война продолжалась ровно 10 лет, принимает за подлинный факт происходящее из того же источника сообщение о постройке ахейцами укрепленного лагеря на троянском берегу, наконец, без какого-либо предубеждения манипулирует цифрами, взятыми из «Каталога кораблей» в «Илиаде», для того, чтобы определить общую численность греческой армии, осаждавшей Трою. Подбив итог, он приходит к выводу, что это предприятие было не таким уж грандиозным и далеко уступает по размаху тем военным операциям, которые имели место во время Пелопоннесской войны. Все это говорит, конечно, об известной ограниченности фукидидовского рационализма. Подобно большинству своих современников историк не мог отрешиться от обычного в те времена представления о том, что Гомер, пусть с некоторыми преувеличениями и прикрасами, рассказывает о подлинных событиях, о которых он имел вполне достоверную и точную информацию.

Этот недостаток Фукидида, вполне объяснимый и оправданный условиями той эпохи, когда он жил, не должен закрывать от нас его огромных достижений в разработке подлинно научного исторического метода. Важнейшее из этих достижений — открытие приема дедукции, т. е. восстановления утраченного целого на основании сохранившихся его частей. Этот прием Фукидид блестяще продемонстрировал, привлекая для подтверждения данных устной или поэтической традиции археологические или этнографические реалии (τεκμήρια, какой сам их называет). У историков предшествующего поколения, например у Геродота, использование метода дедукции встречается лишь эпизодически. Фукидид впервые ввел его в систему и тем самым дал мощный толчок последующему развитию научной мысли.

Вслед за Троянской войной упоминаются передвижения племен в послемикенскую эпоху: переселение беотийцев из Фессалии в Беотию и вторжение дорийцев во главе с Гераклидами на Пелопоннес. К этим событиям непосредственно примыкает ионийская колонизация Малой Азии и заселение греками Италии и Сицилии. Обо всех этих событиях Фукидид упоминает лишь мельком, так как они не имеют прямого отношения к его основной теме — росту военного могущества греческих государств.

Вторая часть «Археологии», посвященная истории архаического периода и затрагивающая также еще начало греко-персидских войн, заметно отличается от первой. Изложение в ней носит какой-то конспективный, отрывочный характер. О многих важных событиях этого периода Фукидид говорит как-то вскользь, о многих же вообще не упоминает, что вызывает чувство разочарования у современного исследователя. Из-за отрывочности рассказа в этой части труда Фукидида логическая связь между отдельными фактами и утверждениями иногда остается неясной или трудноуловимой. Так, ставя в один ряд возникновение тираний в греческих государствах и параллельный рост их морского могущества, Фукидид не раскрывает той внутренней связи, которая, очевидно, существовала в его понимании между этими двумя явлениями, и читатель остается в некотором недоумении. Основное внимание в этом разделе «Археологии» Фукидид уделяет именно развитию мореплавания. Упоминаются такие важные, с точки зрения историка, факты, как изобретение триеры, первая морская битва между керкирянами и коринфянами, основание эмпориев — торговых центров на морском побережье, использование коринфянами их выгодного положения на перешейке и т. п. Все в целом, однако, производит впечатление каких-то набросков и не складывается в целостную законченную картину.

В еще более краткой и фрагментарной манере изображаются в последующих главах отношения между отдельными греческими государствами в течение архаической эпохи. Основная мысль, которую проводит здесь Фукидид, состоит в том, что до начала греко-персидских войн греки не вели никаких значительных войн на материке: все военные конфликты этого времени были столкновениями между близкими соседями и не имели сколько-нибудь значительных последствий для всей Греции в целом. Кажется странным, что Фукидид упускает здесь из виду даже такое важное событие, как мессенские войны, хотя они заложили основы спартанского могущества на Пелопоннесе.

Очень коротко говорится в двух заключительных главах «Археологии» также о начале греко-персидских войн, включая поход Ксеркса, а также о возникновении двух военно-политических блоков: Пелопоннесского во главе со Спартой и Афинского. Объяснение всему этому может быть только одно. Очевидно, эта часть «Археологии» представляет собой лишь конспект или черновик глав, которые Фукидид собирался написать, но не успел в полной мере осуществить свой замысел. Вероятно, как и многие современные ученые, Фукидид сначала написал основную часть своего труда, посвященную собственно Пелопоннесской войне, а затем уже взялся за вступление. Поэтому «Археология» и осталась незаконченной.

В заключение хочу еще раз обратить ваше внимание на то, что составляет, пожалуй, наиболее сильную сторону исторической концепции Фукидида в «Археологии», а именно на то пристальное внимание, которое он уделяет действию материальных, прежде всего хозяйственных и технических факторов в политическом и военном развитии государства.

Столь глубокое проникновение в самое существо исторического процесса ставит «Археологию» на совершенно особое место во всей античной историографии. Иногда современные исследователи Фукидида выражают удивление по поводу того, что, приблизившись в такой большой степени к материалистическому пониманию истории во вводной части своего труда, он в дальнейшем никак не использовал свое открытие для объяснения конкретных ситуаций уже в ходе самой Пелопоннесской войны, например, для объяснения причин этой войны. Как известно, Фукидид ни словом не упоминает о торговом соперничестве между афинянами и коринфянами или афинянами и мегарянами, которое, в понимании целого ряда современных историков, было чуть ли не главной причиной войны. На мой взгляд, такое невнимание Фукидида к экономическим предпосылкам Пелопоннесской войны объясняется просто тем, что этих предпосылок вообще не было в природе. Здесь, как это нередко бывает, историки социологизаторского направления сначала выдают свои собственные домыслы за подлинный исторический факт, а затем предъявляют претензии Фукидиду или какому-нибудь другому древнему