История и миф - Юрий Викторович Андреев Страница 12

часто и бывали довольно многообразны. В какой бы области исторической науки ни работал исследователь, его на каждом шагу подстерегают фальшивки, сознательно, с определенным умыслом, а иногда и без оного сфабрикованные документы, надписи, литературные произведения, принадлежащие совсем не тем авторам, которые значатся в заглавии, датируемые гораздо более поздним временем, нежели можно заключить при поверхностном ознакомлении с их содержанием.

Примеров такого рода можно привести сколько угодно: христианские интерполяции в текстах античных авторов Тацита и Иосифа Флавия, уже упоминавшийся «Дар Константина» и множество других подложных хартий и грамот, сочинявшихся в разных местах средневековой Европы, огромное количество поддельных завещаний выдающихся исторических деятелей (вроде пресловутого «Завещания Петра Великого»), мемуаров и исторических записок, например мемуары А. О. Смирновой-Россет, написанные ее дочерью, записки французской авантюристки Омэр де Гелль, сочиненные одним из сыновей П. А. Вяземского, наконец, лавина поддельных древностей, производство которых в некоторых странах (Египте, Греции, Италии) поставлено на промышленную основу. Чаще всего фальсификаторы преследуют какую-нибудь корыстную цель. С такой целью было создано подавляющее большинство, например, подложных дипломов, папских декретов и капитуляриев, которые фабриковались в огромном количестве в различных европейских странах в основном в промежутке с VIII по XII в. Закрепить за какой-нибудь церковью оспариваемое имущество, поддержать авторитет римского престола, защитить монахов от епископа, епископов от архиепископа, папу от светских владык, императора от папы и т. д. — к этому обычно сводились намерения составителей подложных документов.

Нередко к подобным фальшивкам прилагали руку люди безупречной набожности и добродетели, и это не оскорбляло общепринятую мораль. Что касается плагиата, то он в те времена считался самым невинным делом: анналист, агиограф (составитель житий святых) без зазрения совести присваивали себе целые пассажи из сочинений более древних авторов. Так, Эйнхард, биограф Карла Великого, весьма успешно эксплуатировал в этом плане «Жизнеописания двенадцати цезарей» Светония.

Не только античность и средневековье, но и Новое время дает сколько угодно примеров исторических фальшивок, изготовленных с определенной политической или иной корыстной целью. Один из наиболее известных случаев такого рода — уже упоминавшееся «Завещание Петра I», будто бы вывезенное из России знаменитым кавалером Де Боном. Эта антирусская фальшивка, скорее всего изготовленная во Франции в начале XIX в., имела своей целью изолировать Россию на международной арене, внушив соседним державам и народам страх и предубеждение против великой Северной империи. Другой пример из этой же серии — знаменитые «Протоколы сионских мудрецов» — фальшивка, якобы содержавшая протоколы заседаний руководителей сионистского движения в Базеле в 1897 г. Итогом этих заседаний была выработка плана установления на развалинах христианской цивилизации еврейского мирового господства (совместно с франк-масонами во главе с «царем из дома Сиона»). Подложность этого документа была вскрыта в 1921 г. английским журналистом Грейвзом, который продемонстрировал его подозрительное сходство с сатирой Μ. Жоли на Наполеона III («Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье», 1864). Исследования русского историка В. Бурцева показали, что «Протоколы» были изготовлены царской охранкой, использовавшей кроме сатиры Жоли также и другие источники. В 1935 г. специальный суд, заседавший в Берне, официально объявил «Протоколы сионских мудрецов» фальшивкой.

Довольно часто фальсификатор руководствуется в своей работе единственной мыслью — как бы подороже сбыть изготовленную им подделку. Политические и всякие иные последствия подлога его мало волнуют. Такими побуждениями руководствуется большинство изготовителей поддельных античных статуй, ваз, монет, ювелирных изделий и т. д.

Классический пример подделки этого рода — знаменитая тиара скифского царя Сайтоферна, изготовленная в 1896 г. одесским ювелиром Рухомовским и проданная в Лувр за 200 тыс. франков. Подделка была разоблачена в 1903 г.

Известно, однако, немало случаев, когда фальсификатор берется задело не с целью наживы и не ради грязной политической интриги, а обуреваемый самым благородным честолюбием, стремлением продемонстрировать всему миру свое профессиональное мастерство, наконец, просто из любви к мистификациям. Известный французский эпиграфист и археолог Франсуа Ленорман, член так называемого Института, начал свою научную карьеру, когда ему было всего лишь 17 лет, тем, что мистифицировал своего отца, тоже видного ученого, мнимым открытием древних надписей в местечке Ла-Шапель-Сент-Элуа.

Бывали периоды, когда страсть к фабрикации фальшивок распространялась как эпидемия, поражая целые поколения ученых или писателей. Таким опасным периодом был, например, рубеж XVIII–XIX вв., когда «по всей Европе, — по выражению Μ. Блока, — звучала мощная симфония подделок». В это время появились и сразу же приобрели огромную популярность псевдокельтские поэмы, приписанные Оссиану, мнимосредневековые стихи Клотильды де Сюрвиль, якобы переведенные с хорватского песни Мериме «Гусли, или Избранные песни иллирийцев» (1827) (как известно, эту подделку принял за подлинник Пушкин), героические чешские песни из так называемой Краледворской рукописи и многие другие сочинения того же жанра.

Одним из величайших фальсификаторов XIX в. был француз Врен-Люка. Он изготовил и сумел сбыть фальшивые автографы Пифагора, Александра Македонского, Клеопатры и других великих людей. В 1857 г. он продал во Французскую академию наук целую пачку неизданных писем Б. Паскаля. Из них явствовало, что Паскаль задолго до Ньютона открыл закон всемирного тяготения. Однако англичанина, ознакомившегося с этими письмами, поразило то обстоятельство, что в них были использованы астрономические выкладки, произведенные через много лет после смерти Паскаля. Врен-Люка был не из тех, кого можно сбить с позиции такими пустяками. Он снова засел за свой письменный стол и вскоре изготовил новую партию писем. На сей раз они были подписаны Галилеем и адресованы Паскалю. Все сразу встало на свои места: оказывается, знаменитый астроном произвел наблюдения, а Паскаль — вычисления. Оба при этом действовали втайне от всех. Правда, Паскалю в день смерти Галилея было всего лишь 18 лет. Но, по мнению Врен-Люка, это могло лишь служить поводом для восхищения столь ранним расцветом его гения.

Откровенную подделку вроде тех, изготовлением которых занимался Врен-Люка, можно сравнительно легко разоблачить. Гораздо труднее выявить более коварные формы фальсификации, например интерполяции или вставки в тексте древнего автора, сделанные каким-нибудь поздним переписчиком или редактором обычно с целью улучшения или поправки оригинала. Еще труднее поймать за руку недобросовестного историка, который сам сознательно и последовательно искажает или приукрашивает те факты, о которых он пишет.

Особенно трудно это сделать там, где в нашем распоряжении нет никаких параллельных свидетельств, используя которые, мы могли бы уличить лжеца. Так обстоит дело, например, со знаменитыми «Записками» Цезаря. Среди современников божественный Юлий не пользовался репутацией особенно правдивого писателя. Тем не менее для нас его книга остается, в сущности, единственным источником по истории завоевания Галлии. Поэтому проверить правдивость показаний Цезаря мы практически не в состоянии.

Однако достаточно часто историки и мемуаристы, как древние, так и современные, становятся жертвами добросовестных заблуждений и ошибок. Эти заблуждения проистекают из той общественной особенности человеческой