Приключения Джека Баллистера. Отто Серебряная Рука - Говард Пайл Страница 28

– Ну, да, правдой, если уж на то пошло, – сказал Джек.

– Вот видишь, – кивнул Дэн.

Джек немного помолчал, потом добавил:

– Вот что я тебе скажу, Дэн, может быть, ты не поверишь, но это правда. Я сегодня же пойду к мастеру Бертону и спрошу его насчет того, о чем ты говоришь.

Однако на самом деле он не питал никакой надежды на то, что сможет получить от своего дяди Езекии двадцать фунтов.

Сойдя на берег, он сразу же направился прямо к дому маленького адвоката.

Маленький человечек был в своем кабинете – душном маленьком логове, пахнущем затхлым табачным дымом и уставленном пыльными ящиками с потертыми книгами в желтых переплетах и жестяными коробками.

Адвокат сидел посреди окружавшего его беспорядка, как маленькая серая мышка. У него были черные глаза-бусинки, длинный нос и худое, обветренное лицо.

Он слушал, помаргивая маленькими черными глазками, как Джек излагал свое дело.

– Что касается вашего состояния, мастер Джек, должен сказать вам прямо, что оно с таким же успехом могло бы быть заперто на церковной колокольне, хотя могло бы сейчас принести вам пользу. Оно под замком по завещанию вашего отца, крепко и прочно, словно в шкатулке, и ваш дядя хранит его для вас.

– Значит, я не могу получить совсем ничего из моих денег? – спросил Джек.

– Ну, нет, я этого не говорю, – сказал маленький адвокат. – Это может оказаться трудным делом, и все же, в конце концов, я сумею получить их для вас. Я скажу вам, что делать, мастер Джек. Идите к своему дяде и попросите прямо и ясно, сколько вам нужно. Сколько вы хотели получить?

– Ну, скажем, двадцать фунтов, – сказал Джек.

– Тогда напрямую попросите у него двадцать фунтов, а если он откажет, возвращайтесь ко мне, и я посмотрю, что смогу для вас сделать. Сэр Генри просил меня слегка присматривать за вами, я так и сделаю.

Глава III

Джек и его дядя

Джек, следуя совету адвоката, решил в тот же вечер попросить деньги у дяди, но когда дошло до дела, оказалось, что это очень трудно. Они сидели вместе за скромным ужином, и полное незнание старым скрягой того, что Джек собирался сказать, делало это почти невозможным. Наконец он внезапно заговорил.

– Дядя Езекия, – сказал он.

Старик резко поднял голову, словно испугавшись звука голоса Джека. Он не произнес ни слова, но сидел, глядя на Джека, как бы приглашая его продолжать.

– Дядя Езекия, – повторил Джек. Он не знал, какими словами сформулировать то, что нужно сказать, но продолжил: – Я хочу… поговорить с вами о деле.

– Ну! – сказал старик. – О деле! Деле! А что ты имеешь в виду… под делом?

– Мне нужны, – сказал Джек, – деньги, чтобы кое-что купить. Сегодня я ходил к мастеру Бертону, и он сказал, что мне лучше прийти к вам и попросить вас об этом. – Постепенно Джек становился смелее, привыкая к звуку собственного голоса. – У Дэна Уильямсона есть лодка на продажу, – продолжил он. – Он хочет за нее восемнадцать фунтов, и если бы у меня было двадцать фунтов, этого было бы как раз достаточно, чтобы снарядить ее так, как я хотел бы. Я пошел и поговорил с мастером Бертоном, и он сказал, что мне лучше прийти к вам и попросить у вас денег.

Старик тупо уставился на Джека, его худая челюсть отвисла от безмолвного удивления.

– Как? Что все это значит? – спросил он, наконец обретя дар речи. – Двадцать фунтов! Думаю, ты с ума сошел. Двадцать фунтов! Какое дело Роджеру Бертону до того, дам ли я тебе двадцать фунтов, хотелось бы мне знать? Ты не получишь ни фартинга, я тебе скажу. Мастер Бертон, в самом деле! Какое ему до этого дело?

Некоторое время он сидел, глядя на Джека, а затем медленно возобновил прерванный ужин.

Откинувшись на спинку стула, засунув руки в карманы брюк, Джек смотрел через стол на своего дядю. Его сердце переполняло чувство разочарования и гнева. Он и не ожидал многого, но теперь, когда дядя отказал ему, разочарование было очень горьким. Он наблюдал за дядей, пока тот молча продолжал есть.

– Хорошо, – сказал он наконец, – тогда я знаю, что мне делать. Я вернусь к мастеру Бертону. Он сказал, что, если вы откажете, мне надо будет вернуться к нему. Он говорил, что сэр Генри Баллистер писал ему обо мне, спрашивая, как вы обращаетесь со мной и что вы для меня делаете, и еще он сказал, что если вы не дадите мне то, о чем я прошу, я должен вернуться к нему, и он напишет сэру Генри об этом, и тот посмотрит, нельзя ли что-нибудь для меня сделать.

Старый Езекия снова поднял глаза.

– Сэр Генри Баллистер? – спросил он. – О чем он писал Роджеру Бертону, хотел бы я знать! Какое он имеет к этому отношение? Ведь не он твой опекун, не так ли? Я твой опекун и хранитель твоих денег. Что касается сэра Генри Баллистера, то он имеет к этому не больше отношения, чем человек на Луне.

Затем он снова принялся за еду, и снова Джек сидел, молча наблюдая за ним. Через некоторое время Езекия закончил свой ужин, гоняя жирную подливку по тарелке острием ножа. Затем отложил нож и вилку, отодвинул тарелку и встал из-за стола.

– Очень хорошо, – сказал Джек, прерывая молчание, – мы разберемся с этим делом. Я скажу вам, что собираюсь сделать. Я сам напишу сэру Генри Баллистеру и расскажу, как вы со мной обращаетесь. Вы не даете мне ни фартинга на расходы, а что касается того, что я ваша плоть и кровь – что ж, я с таким же успехом мог бы быть собакой в этом доме, как и вашим родственником. Вы храните все мои деньги и пользуетесь ими как своими собственными, и при этом не говорите мне и шести слов за месяц. – Джек был несколько удивлен собственной смелостью. Но теперь ему уже казалось легче высказать все, что было у него на уме. – Я не позволю ни вам, ни кому другому обращаться со мной, как с собакой, – сказал он.

– Да я ведь разговариваю с тобой, – сказал Езекия, останавливаясь в дверях. – Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? – добавил он. – Разве я не даю тебе все, что ты хочешь из еды и питья и не беру с тебя за это ни фартинга?