Воспоминания о будущем - Элена Гарро Страница 22

– Доктор, она имеет в виду историю Рима, – попытался смягчить высказывание девушки Томас Сеговия.

Изабель обожгла его гневным взглядом. Фелипе Уртадо встал, взял ее за руку и отвел в сторонку. Вместе они вышли в сад и затерялись среди папоротников. Кончита, которой надоело слушать одно и то же, с тоской посмотрела им вслед. Ее мать склонилась к донье Кармен.

– Она спит голая!

– Да что ты!

– Хулия спит голая! – Сие драгоценное откровение Эльвира получила от жены доктора, и Томас Сеговия не преминул поделиться им с Уртадо, когда тот вернулся в дом.

Приезжий обратился к Изабель:

– Иногда мы чувствуем себя лишними в этом мире, – тихо произнес он.

– Я всегда себя так чувствую, – ответила Изабель.

Обремененная преступлениями дня, пришла ночь и медленно растекалась по саду, который начал выгорать на солнце в отсутствие дождей. Гости, утолив тревогу, вызванную именем Хулии, вернулись к мрачным мыслям. Они смотрели на сочные и влажные папоротники, единственные растения в саду, не пострадавшие от засухи. Чрезвычайная жара этого года и преступление Родольфито не давали присутствующим покоя.

Каждый из них подумал: «Если Хулия снова поссорится с генералом, нам всем не поздоровится», и каждый твердил это на свой лад, оправдывая Горибара. Хулии предназначалась роль роковой красавицы, которая одним своим существованием должна была загладить нашу вину. Теперь я задаюсь вопросом, знала ли Хулия, что именно она означала для нас? Знала ли она, что являлась нашей судьбой? Возможно, да, так как время от времени бросала на нас благосклонные взгляды.

IX

Прошло несколько дней, и образ Игнасио, такой, каким я его вижу сейчас, висящим на дереве, искажающим утренний свет, как луч солнца преломляется в зеркале, постепенно начал бледнеть в нашей памяти. Мы больше о нем не упоминали. В конце концов, еще один индеец, чья жизнь мало кого волновала. Мы даже не помнили имена четырех его повешенных друзей. Мы знали, что другие безымянные индейцы вскоре займут их места на деревьях. Лишь Хуан Кариньо упорно избегал появляться на моих улицах и, запершись у себя в комнате, отказывался даже смотреть на меня. Без его вечерних прогулок мои улицы были усеяны шелухой от плодов хикама, скорлупой арахиса и сквернословиями.

Дом Лучи все еще был закрыт, когда сыновья Монкада вернулись в город. Их прибытие нас оживило. Братья и сестра веселились, наполняя мои улицы звонким смехом. Их сопровождал Фелипе Уртадо. «Он выглядит как их брат», – заметила Матильда, наблюдая, как те смеются и болтают.

«Изабель, не перебивай!» – крикнул Николас, сам же перебивая сестру. Девушка ответила ему громким хохотом, который заразил остальных. Было воскресенье, и в доме доньи Матильды устроили вечеринку. То тут, то там мелькали подносы с напитками, и нарядные гости обсуждали новости и политику.

– Кальес хочет переизбираться, – легкомысленно заметил кто-то.

– Но это же противоречит конституции, – вмешался доктор.

– «Эффективное голосование, без переизбрания!» – педантично процитировал Томас Сеговия, бросив взгляд на Изабель.

Та, не обращая на него внимания, продолжала веселиться в компании братьев и приезжего. Кончита и аптекарь пытались уловить отдельные слова из их болтовни.

– Мне кажется, они говорят о любовницах военных. – Сеговия вмешался в разговор молодых людей, изобразив жест, который, как ему казалось, выглядел светским.

Изабель, братья и Уртадо непонимающе на него уставились.

– О ком?

– А знаете, что эта женщина вчера натворила? – сказала донья Эльвира, радуясь возможности вновь посплетничать о Хулии.

– И что же? – спросила донья Кармен.

– Напилась! – с удовлетворением заявила мать Кончиты.

– Да отстаньте вы уже от нее! – раздраженно проговорил Николас.

Гости возмутились. Как ему в голову пришло сказать такое! Ведь именно Хулия во всем виновата. Это ее капризы стоили им всем спокойствия.

– Она так красива! Любой из нас отдал бы что угодно, лишь бы оказаться на месте генерала, – парировал Николас, вызвав целую бурю женских протестов.

– А вы, сеньор Уртадо, вы же видели ее вблизи. Правда ли, что она так красива, как говорят? – зло поинтересовалась донья Эльвира.

Фелипе Уртадо задумался. Затем взглянул прямо в глаза вдове и, тщательно взвешивая каждое слово, ответил:

– Сеньора, я не видал женщины прекраснее, чем Хулия Андраде…

Слова приезжего были встречены гробовой тишиной. Никто не осмелился спросить, откуда гостю известно ее полное имя, ведь все в Икстепеке звали ее просто Хулия.

Разговор сделался напряженным. Младшие Монкада, сами того не ведая, заставили приезжего сказать нечто, что никогда не должно было срываться с его губ.

– Что это все вдруг загрустили! – воскликнул Николас, пытаясь оживить компанию.

– Загрустили?

До дома доньи Матильды донеслись звуки марша, который играл военный оркестр на площади.

– Может, пойдем послушаем музыку? – предложил Хуан Монкада.

– Там можно увидеть Хулию! – И Николас поднялся, приглашая остальных последовать его примеру.

Когда гости пришли на площадь, развлечение было в самом разгаре. Военный оркестр трубил бравурные марши. Мужчины двигались по левой стороне, женщины – по правой. Они кружили так часа три, встречаясь взглядами при каждом проходе. Изабель и Кончита отделились от молодых людей. Дамы в сопровождении доктора уселись на одну из скамей.

Единственными, кто нарушал этот порядок, были военные. Они не выпускали своих любовниц из рук, а те выделялись в толпе яркими платьями, глянцевитыми волосами и золотыми украшениями. Казалось, они принадлежали другому миру. А присутствие Хулии наполняло горячий ночной воздух смутными предчувствиями. Розовое платье на ней контрастировало с ее сумеречной красотой. Равнодушная, она шла рядом с Франсиско Росасом, улыбаясь одними губами. Генерал зыркал по сторонам желтыми рысьими глазами.

– Ревнует! – злобно заметили мы.

Генерал выглядел обеспокоенным, полным мрачных дум; он шагал с прямой спиной, стараясь скрыть тревогу и понять, откуда исходит угроза. Появление Уртадо на площади в сопровождении семьи Монкада заставило его вздрогнуть. Хулия же оставалась спокойной. Она двигалась в толпе как призрак, удивляя нас полупрозрачной кожей, дымчатыми волосами и веером из тончайшей соломки в форме бледного, будто обескровленного сердца.

Пара совершила несколько кругов по площади, пока не остановилась у скамьи. Точно светлая бухта в темном море образовалась вокруг Хулии, когда та села. Она излучала свет в центре этого магического круга из мужчин в военной форме, всеми как один в нее влюбленными. Хулия словно растворилась в последнем печальном луче света. Ветви деревьев отбрасывали подвижные синие тени на ее лицо. Из кантины Пандо принесли прохладительные напитки. Генерал склонился перед своей любовницей, предлагая ей бокал.

Остальные мужчины, те, что не носили военную форму, непроизвольно ускоряли шаг, чтобы оказаться поближе к Хулии. Они не желали терять ее из виду, они следовали за шлейфом ее ванильного аромата.