Приключения Джека Баллистера. Отто Серебряная Рука - Говард Пайл Страница 21

в кошмаре, он снова и снова слышал монотонный стук копыт по земле, ощущал на щеке последний поцелуй отца. Скачка продолжалась, пока все не растворилось в тумане, и больше он ничего не чувствовал. Когда Отто очнулся, в ноздри ему бил резкий запах уксуса, а на лбу лежала прохладная влажная салфетка. Он открыл глаза, а затем снова закрыл их, думая, что, должно быть, видит сон, потому что он лежал в своей прежней комнате в мирном монастыре Белого Креста на Холме, добрый отец-настоятель сидел рядом, глядя в его лицо отсутствующим взглядом ученого, брат Иоахим сидел в глубоком кресле у окна и тоже смотрел на него, а брат Теодор, монастырский лекарь, отирал ему лоб. Рядом с этими старыми знакомыми лицами были лица тех, кто был с ним в этой долгой скачке: Одноглазый Ганс, старый мастер Николас, его родственник, и другие. Отто закрыл глаза, думая, что, может быть, все это сон. Но пульсирующая боль в обрубленном запястье вскоре убедила его, что он не спит.

– Значит, я действительно снова дома, в Санкт-Михаэльсбурге? – пробормотал он, не открывая глаз.

Брат Теодор засопел, наступила пауза.

– Да, – сказал, наконец, старый настоятель, и его мягкий голос дрогнул. – Да, мое дорогое дитя, ты снова вернулся в свой дом, ты недолго пробыл в большом свете, но подвергся жестоким и горьким испытаниям.

– Но меня не заберут обратно, правда? – торопливо спросил Отто, открывая глаза.

– Нет, – мягко сказал аббат, – не раньше, чем ты исцелишься телом и будешь готов и захочешь уйти.

Прошло три с лишним месяца, и к Отто вернулось здоровье, и теперь в сопровождении Одноглазого Ганса и тех немногих, кто остался верным барону Конраду до последних горьких дней, он ехал в причудливый старый город Нюрнберг. Там находился император Рудольф в ожидании короля Богемии Оттокара, который должен был приехать по вызову императора и держать ответ перед имперским советом. Отто ехал ко двору.

Миновав городские ворота, Отто стал разглядывать высокие дома с нависающими фронтонами, подобных которым он никогда раньше не видел, он удивленно смотрел на то, как тесно они стоят вдоль улицы. Но больше всего он поражался количеству людей, которые ходили взад-вперед, в спешке толкая друг друга, и лавкам торговцев со смотревшими на улицу витринами, в которых виднелись чудесные товары: доспехи у кузнецов, сверкающие украшения у ювелиров и богатые ткани из шелка и атласа у купцов. Маленький Отто никогда в жизни не видел ничего более богатого и роскошного, потому что раньше не бывал в городе.

– Ой! Взгляните, – воскликнул он, – на эту прекрасную даму! Посмотрите, святой отец! Вряд ли жена императора красивее этой дамы.

Аббат улыбнулся.

– Нет, Отто, – сказал он, – это всего лишь жена или дочь бюргера, дамы при дворе императора гораздо величественнее.

– Неужели! – сказал Отто и в удивлении замолчал.

И вот наконец настал знаменательный момент, когда маленький Отто собственными глазами должен был увидеть Великого императора, который правил всеми могущественными королевствами Германии и Австрии, Италии и Чехии, а также другими королевствами, княжествами и государствами. Его сердце билось так сильно, что он не мог произнести ни слова, когда добрый аббат, державший его за руку, остановился на мгновение у дверного проема, чтобы прошептать ему на ухо какие-то последние наставления. Затем они вошли в императорские покои.

Это был длинный зал с каменным полом. Пол покрыт богатыми коврами, а стены увешаны ткаными гобеленами, изображавшими рыцарей и дам в зеленых садах и королей с войском в сражениях. Длинный ряд высоких застекленных окон тянулся по всему залу, заливая его мягким светом осеннего дня. В дальнем конце зала, вдалеке, у большого резного камина, в котором догорал огонь, стояла группа вельмож в великолепных одеждах из бархата и шелка, со сверкающими золотыми цепями на шеях.

Один человек стоял отдельно. Его руки были сцеплены за спиной, а взгляд задумчиво устремлен в пол. Он был одет в простую серую мантию без украшений, талию его охватывал обыкновенный кожаный пояс, с которого свисал меч с костяной рукоятью в коричневых кожаных ножнах. Породистый охотничий пес лежал рядом с ним, свернувшись калачиком на полу, греясь в благодатном тепле.

Когда отец настоятель и Отто приблизились, человек поднял голову и посмотрел на них. Отто увидел простое, некрасивое лицо с морщинистым лбом и большим ртом с опущенными уголками. Это было лицо хорошего, честного бюргера, обремененного заботами о процветании своей торговли.

«Кто это может быть, – подумал Отто, – и почему этот бедняга стоит там среди таких знатных людей?»

Но аббат направился прямо к этому человеку и опустился на колени на пол, и изумленный Отто последовал его примеру. Это был Великий император Рудольф.

– Кто у нас здесь? – спросил император и склонил голову к аббату и мальчику.

– Сир, – сказал аббат Отто, – мы смиренно обращались к вам с прошением от имени вашего покойного вассала, барона Конрада Вельфа из Дракенхаузена, о справедливости для его сына, барона Отто, которого, сир, как вы видите сами, жестоко изувечил барон Генрих Родербургский из Труц-Дракена. Более того, у него отняли земли, сожгли его замок, а его домочадцев взяли в плен.

Император нахмурился так, что косматые брови почти скрыли проницательный блеск серых глаз.

– Да, – сказал он, – я действительно помню об этой петиции и рассмотрел ее как при закрытых дверях, так и на совете. – Он повернулся к группе слушающих вельмож. Посмотрите, – сказал он, – на этого маленького ребенка, искалеченного бесчеловечными и жестокими злодеями-грабителями. Клянусь Небесами! Я положу конец их беззаконному грабежу, даже если мне придется предать огню и мечу каждый замок с севера до юга. – Затем, снова повернувшись к Отто, он сказал: – Бедное дитя, справедливость по отношению к тебе будет восстановлена, и, насколько возможно, эти жестокие Родербурги выплатят тебе все за то, что ты потерял; и пока возмещение не будет выплачено, семья человека, совершившего это деяние, будет считаться поручителем.

– Кто у нас здесь?

Отто посмотрел в доброе морщинистое лицо над собой.

– Нет, господин император, – сказал он в своей удивительной спокойной манере, – в семье остались только двое – мать и дочь, и я обещал жениться на девочке, когда мы с ней достаточно подрастем; так что, если вы позволите, я не хотел бы, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое.

Император долго смотрел на коленопреклоненного мальчика и наконец издал короткий сухой смешок.

– Пусть будет так, – сказал он, – твой план не лишен мудрости. Может быть, все к лучшему, что дело закончилось так мирно. Поместья Родербургов будут