Воспоминания о будущем - Элена Гарро Страница 19

До него донесся аромат Хулии, и он услышал, как она возвращается, шлепая босиком по красным плиткам. Он слышал, как она идет во множество одинаковых комнат, оставляя за собой влажные следы, что исчезали в легком испарении. Хулия входила во множество комнат, и множество мужчин слышали ее шаги и вдыхали ее ванильный аромат, поднимающийся вверх, в невидимый мир.

– Хулия! – позвал Росас, не оборачиваясь.

Женщина подошла ближе. Генерал почувствовал приближение этого огромного мира, скрытого за ее прекрасным лбом, который отделял его от нее, будто высоченная стена. «За этой стеной она меня и обманывает», – подумал он и увидел ее бегущей по незнакомым пейзажам, танцующей в темных деревенских комнатах, ложащейся в огромные кровати с мужчинами без лиц.

– Хулия, есть ли хоть кусочек твоего тела, который никто не целовал? – спросил Росас, не оборачиваясь, испугавшись своих слов.

Женщина молча к нему приблизилась.

– Хулия, я целовал только тебя, – смиренно сказал он с мольбой в голосе.

– Я тоже. – И ее ложь коснулась его затылка.

Франсиско Росас мысленно нарисовал в лучах солнца, проникающих сквозь жалюзи, спокойное лицо Фелипе Уртадо. Не сказав ни слова, он вышел из комнаты и громко позвал дона Пепе Окампо.

– Не открывайте окна сеньориты Хулии!

Генерал вышел на улицу, желтыми глазами ища приезжего. Родольфито Горибар подошел и встал у него на пути, но генерал прошел мимо. Горибар дал знак своим людям, и все трое последовали за генералом, соблюдая дистанцию. Прохожие, видя генерала, злорадно ухмылялись. «Куда это направляется Росас?»

В отель он вернулся поздно ночью. Глаза генерала были покрасневшими, лицо обожжено солнцем, а губы пересохли от пыли. Хулия ждала его с улыбкой. Мужчина рухнул на кровать и уставился на темные балки потолка. Его вновь преследовали воспоминания, мучили своей неполнотой. «Если бы только я мог вспомнить все, – повторял Росас с пересохшей волей, которая наполняла его голову пылью, – но я не помню лиц».

Хулия наклонилась над его обожженным лицом.

– Ты слишком долго был на солнце, – произнесла она, проводя рукой по его лбу.

Генерал не ответил. Когда-то в прошлом Хулия делала тот же самый жест, проводила рукой по лбу, только не по его лбу, и он, Росас, отчетливо видел в собственной памяти, как Хулия ласкает незнакомца.

– Ты мой лоб гладишь сейчас?

Словно обжегшись, Хулия отдернула руку и испуганно прижала ее к груди. За ее веками промелькнули воспоминания, которые Росас успел уловить. Спокойная в этой душистой комнате, в такой же ночи, как и все другие, Хулия казалась той же самой Хулией, но он, Росас, был другим мужчиной, с другим телом и лицом. Он поднялся и подошел к Хулии. Он станет другим, будет целовать ее так, как ее целовали в прошлом.

– Иди сюда, Хулия, иди с кем угодно. Плевать, что Франсиско Росас такой несчастный.

Утром служанки принесли новость: в мангровых зарослях Транкас-де-Кокула найдены повешенными пятеро мужчин, среди них Игнасио, брат булочницы Агустины. Женщина ходила хлопотать, чтобы ей разрешили снять тело брата, и все мы остались без печенья.

– Бедные… Наверное, не захотели отдавать свои земли… – объяснила дона Матильда приезжему, не желая говорить о том, о чем на самом деле думала. Ей бы пришлось обвинить в преступлении одного из своих друзей, так что она предпочла молчать. Донье Матильде было стыдно. Фелипе Уртадо не ответил. Это были первые смерти с момента его приезда в Икстепек. Гость посмотрел на приготовленный для него завтрак, налил чашку кофе и попытался улыбнуться. Дона Матильда больше не произнесла ни слова.

– Это все Хулия… Она виновата во всем, что с нами творится… Когда же насытится эта женщина? Не буду завтракать! – закричала донья Эльвира и в ярости отодвинула кофейник, который только что поставила на стол служанка Инес.

Кончита налила себе кофе и прямо взглянула на мать. Как можно злиться из-за отсутствия печенья, когда бедный Игнасио висит на солнце, мертвый и несчастный, окончив таким жалким образом свою еще более жалкую жизнь? Она помнила Игнасио с детства. Он всегда ходил босиком, в старой одежде, покрытой заплатами. Сколько раз он с ней здоровался? Девушка мысленно услышала его голос: «Доброе утро, сеньорита Кончита», – и едва не расплакалась.

– Если ты заплачешь, я тоже заплачу, – пригрозила донья Эльвира, угадывая скрытые слезы дочери, и, незаметно налив себе кофе, медленно выпила его, погруженная в мысли, которые посетили ее впервые в жизни. «Бедный Игнасио! Бедные индейцы! Может, не такие уж они и плохие!» И мать с дочерью уставились друг на дружку, не зная, что сказать. Их ждал длинный и тяжелый день, один из тех, столь частых в Икстепеке, наполненных смертями и зловещими предзнаменованиями.

Донья Лола Горибар встала рано и тщательно проверила порядок в доме. Ей было неспокойно. Сын же спал совершенно мирно, не ведая о том, в какой опасный день должен проснуться. Лола долго смотрела на него, чувствуя себя бессильной перед тревогой, осознавая, что живет во враждебном мире. «Боже мой, боже мой! Почему люди так злы к нам?» – думала она с жалостью, глядя на спящего Родольфито. Угрозу она чувствовала с детства: все люди желали ей зла. С детства существовала пропасть, отделявшая ее от игр и оставлявшая ее одну на праздниках. Эта пропасть между ней и миром появилась из-за жадности, которую донья Лола видела в глазах других. Постепенно, вынужденная страдать от этой зависти, Лола Горибар отдалилась от друзей и посвятила себя одинокой и упорядоченной жизни. Когда родился сын, она вся наполнилась страхом, желая оградить его от зла, которое так мучило ее и казалось наследственным, потому что Родольфито в Икстепеке вызывал точно такую же зависть, что и она. Опыт научил донью Лолу, что она ничего не может сделать против этой угрозы и что ей оставалось – лишь ходить на цыпочках. «Не забудь, сынок: кто ударил первым, тот бьет дважды». Родольфо мирно спал, точно невинное дитя, не подозревая о кознях города, в то время как злые языки и недобрые взгляды угрожали ее дому. Лола Горибар в задумчивости вышла в коридор и позвала слуг. Хитро прищурившись, она сказала:

– Не шумите. Малыш Фито пришел очень поздно… Ему нужно выспаться, он очень устал.

Слуги выслушали ее с ненавистью и ушли не ответив. Донья