Приключения Джека Баллистера. Отто Серебряная Рука - Говард Пайл Страница 12

По всему двору ревело, трещало и гудело пламя. Четыре или пять фигур лежали тут и там, безмолвные при всем этом блеске и шуме. Жар был таким сильным, что вскоре Отто и его сопровождающие вынуждены были вернуться в укрытие у больших ворот, где в немом ужасе сгрудились пленницы под охраной троих или четверых мужчин из Труц-Дракена.

Среди пленных был только один мужчина, бедный, старый, полуслепой мастер Рудольф, управитель, который, дрожа, скорчился среди женщин. Они подожгли Башню Мельхиора, и теперь внизу полыхал огонь. Из окон наверху черными облаками валил дым, но сквозь пламя и дым все равно раздавался тревожный звон. Все выше и выше поднималось пламя; струйка огня побежала по висевшей высоко в воздухе постройке. На крыше вспыхнуло яркое пламя, но колокол продолжал громко звонить. Вскоре те, кто наблюдал снизу, увидели, как здание покачнулось и просело; облако искр с грохотом взлетело вверх, как будто к самим небесам, и колокол Башни Мельхиора умолк навсегда. Все, видевшие это, ахнули и завопили.

– Вперед! – крикнул барон Генри, и они понеслись через ворота и подъемный мост, оставляя позади Дракенхаузен, пылающий на фоне предрассветных сумерек.

Глава VIII

В доме врага дракона

Высокая, узкая, мрачная комната; никакой мебели, кроме грубой скамьи, голый каменный пол, холодные каменные стены и мрачный сводчатый потолок над головой; длинная, узкая щель окна высоко в стене, сквозь железные прутья Отто видел небольшой клочок голубого неба, а иногда проносящуюся ласточку. Такова была тюрьма маленького барона в Труц-Дракене. Прикрепленные скобами к стене, висели две тяжелые цепи с зияющими оковами на концах. Они были покрыты толстым слоем ржавчины, и красное пятно ржавчины виднелось на стене внизу, где они висели, как застывшие струйки крови. Маленький Отто вздрагивал, когда его взгляд падал на них; неужели они предназначены для меня, думал он.

Ничего не было видно, кроме единственного клочка голубого неба высоко в стене. Ни звука извне не было слышно в этом мрачном каменном каземате, потому как окно было пробито во внешней стене, а земля и ее шумы лежали далеко внизу.

Внезапно вдалеке хлопнула дверь, послышались шаги людей, идущих по коридору. Они остановились перед камерой Отто; он услышал звон ключей, а затем громкий скрежет одного из них, вставленного в замок тяжелой дубовой двери. Лязгнул ржавый засов, дверь открылась, за ней стоял барон Генрих, уже не в доспехах, а в длинном черном плаще, доходившем почти до пола, талию его охватывал широкий кожаный пояс, с которого свисал короткий тяжелый охотничий меч.

С бароном был еще один человек, парень с неприятным лицом, одетый в кожаную куртку, поверх которой была накинута короткая кольчуга.

Они постояли немного, глядя в комнату, а Отто, чье бледное лицо мерцало в полумраке, сидел на краю массивной деревянной скамьи, служившей ему постелью, глядя на них большими голубыми глазами. Затем они вошли и закрыли за собой дверь.

– Знаешь, почему ты здесь? – спросил барон низким, резким голосом.

– Нет, – сказал Отто, – не знаю.

– Правда? – спросил барон. – Тогда я скажу тебе. Три года назад добрый барон Фридрих, мой дядя, стоял на коленях в пыли и молил о пощаде твоего отца и получил вероломный удар, который убил его. Ты знаешь эту историю?

– Да, – сказал Отто, дрожа, – знаю.

– И ты не понимаешь, почему я здесь? – сказал барон.

– Нет, дорогой господин барон, не понимаю, – сказал бедный Отто и заплакал.

Барон постоял минуту или две, мрачно глядя на него, а маленький мальчик сидел, и по его бледному лицу текли слезы.

– Я скажу тебе, – произнес барон наконец, – я дал клятву, что пущу красного петуха в Дракенхаузен, причем дал ее дамам. Я дал клятву, что ни один Вельф, который окажется в моих руках, не сможет нанести такой удар, какой твой отец нанес барону Фридриху, и теперь я выполню и эту клятву. Возьми мальчика, Каспер, и держи его.

Когда человек в кольчуге шагнул к Отто, мальчик вскочил с места, и охватил колени барона.

– О, дорогой господин барон, – воскликнул он, – не причиняйте мне вреда! Я всего лишь ребенок, я никогда не причинял вам вреда! Не причиняйте мне вреда!

– Убери его, – резко сказал барон.

Парень наклонился и, ослабив хватку Отто, несмотря на сопротивление и крики, оттащил мальчишку к скамье, следуя указаниям хозяина.

Барон Генрих и его подручный вышли из камеры, тщательно закрыв за собой дубовую дверь. В конце коридора барон обернулся:

– Пусть мальчишке пришлют лекаря, – сказал он. А потом повернулся и пошел прочь.

Отто лежал на жесткой скамье в своей камере под лохматой медвежьей шкурой. Его лицо было бледнее и тоньше, чем когда-либо, под глазами темнели круги. Он смотрел в сторону двери, потому что снаружи слышался шум, как будто кто-то возился с замком.

С того ужасного дня, когда барон Генрих приходил к нему в камеру, только двое посещали Отто. Одним из них был парень, который в тот раз сопровождал барона, Отто помнил, что его звали Каспер. Он приносил мальчику простую еду: хлеб, мясо и воду. Другим посетителем был лекарь, худощавый маленький человечек с добрым морщинистым лицом и болтливым языком, который, помимо того, что перевязывал раны, останавливал кровотечения, ставил пиявки и пользовал своими простыми лекарствами больных в замке, выполнял обязанности брадобрея барона.

– И ты не понимаешь, почему я здесь?

Барон оставил ключ в замке двери, чтобы эти двое могли входить, когда потребуется, но Отто знал, что сейчас кто-то другой неуверенно орудует ключом, пытаясь повернуть его в ржавом, громоздком замке. Наконец засов отодвинулся, наступила пауза, а затем дверь приоткрылась, и Отто показалось, что он видит, как кто-то заглядывает снаружи. Мало-помалу дверь открылась еще шире, наступила еще одна пауза, а затем в комнату бесшумно прокралась стройная, похожая на эльфа маленькая девочка с прямыми черными волосами и блестящими черными глазами.

Она стояла у двери, приложив палец ко рту, и смотрела на мальчика, лежавшего на скамье, а Отто, со своей стороны, лежал, с удивлением глядя на маленькое сказочное существо.

Видя, что он не сделал никакого знака или движения, девочка подошла немного ближе, а затем, после