Истеричка - Соня Дивицкая Страница 3

К примеру, в далеком прошлом Роз Михална захотела развестись с первым мужем, а он никак не соглашался. Суд ей отказал, тогда она и предложила своему первому: «А поезжай-ка ты в Анадырь. Там хорошо! А как устроишься, я к тебе и приеду». Мужчина поехал на край земли, за десять тысяч километров. Наша добренькая мамочка писала ему письма и в каждом обещала: «Уже, уже! Скоро, скоро! Выезжаю». Через два года несчастный получил по почте свидетельство о разводе. Он не знал, что наш гуманный суд автоматически разводит супругов, которые не живут вместе более двух лет.

Моя свекровь, конечно, молодец, аплодисменты женщине, но ей пришлось ждать результат два года. А если времени в обрез, тогда истерическая манипуляция – самое то. Долговременного эффекта не дает, зато срабатывает быстро.

И не только женщины! Мужчины давным-давно используют такие методы убеждения. И снова не придется далеко ходить за примером, мой свекор освоил эти штучки еще в ранней молодости, когда задумал жениться на нашей добренькой мамочке. Его родители были в шоке: разведенка! На десять лет старше! охмурила мальчика! Будущей невестке побили окна, писали жалобу в обком, невесту хотели привлечь за растление. И тогда наш любезный папочка взял табуретку, швырнул ее в окно и зарычал: «Еще одно слово – я вам все окна повыбиваю!» Сработало. И ничего страшного тут нет, иногда можно и порычать для общего блага. Отсюда делаем простейший вывод: в хорошей истерике все как с алкоголем: главное – не злоупотреблять.

Только имейте в виду, децибелы – отнюдь не самый главный показатель истерики. Многие из хронических мелких истеричек, которые спускают пар всю жизнь и понемножку, очень часто разговаривают тихо. «Потише, – они говорят, – потише» – и ставят брови в скорбный мостик и лечат, они все время лечат своих вечно сопливых детей. «Осторожно», «аккуратней», «не шумите», «не бегайте», «не сорите» – они любят все это повторять раз по десять, им очень нравится наставлять на путь истинный и учить, что, кстати, и подтверждает случай с Розовой кофточкой.

Вопли, крики, слезы, битье себя в грудь, попытки кусаться, непроизвольный смех – все это, конечно, очень интересно, но очень часто настоящие истерические приступы проходят в полной тишине, особенно если они как-то связаны с огнем. Когда я сжигала первый тираж своей книги, я не кричала и не визжала, я молча кидала в огонь книжку за книжкой, тысячу книжек сожгла и не сказала ни слова.

Вы можете меня спросить: «Почему же я так долго терпела эту Розовую кофточку?» Да, я могла бы сразу, как наш папочка, взять стул и быстренько убрать помехи из эфира. Но нельзя же! Нельзя вот так вот сразу. Презумпция невиновности! Я должна была допустить, что Розовая кофточка затеяла свой глупый разговор о моих формах по неведению своему, по простоте душевной и после небольшой паузы она догадается сменить пластинку. Я досчитала не то что до десяти, я стреляла из лука минут десять, прежде чем снова вернулась к столу.

Мои надежды оказались напрасными. Розовая кофточка читала толстушкам лекцию о раздельном питании.

– Шестьдесят! – она сообщила всем объем своей талии. – Я слежу за собой, не расслабляюсь, гусятину ни-ни, не ем, и поэтому у меня всегда стабильно: девяносто, шестьдесят, девяносто!

Танечка-именинница, ей похлопала, реденько так, зловеще – хлоп-хлоп-хлоп.

– Ничего сложного, – Кофточка поправила ровную челку, – главное – считать калории.

Собрание криво поморщилось. Дамы устали, все-таки розовый утомляет глаза. Тем более что у каждой объем талии был как минимум семьдесят, это я так… по-братски предполагаю, а там глядишь, и все восемьдесят, если не больше, не говоря уже о прочих габаритах.

Я подсела к своей тарелке с гусем. Отломила мягкую булочку, окунула ее в грушевую мякоть – и тут опять в мои окопы запустили ядовитый газ.

– Вот посмотри, – Кофточка сказала, – Соня, смотри. Сейчас у тебя на тарелке больше тысячи калорий!

– Не может быть! – засомневались толстушки.

– А вы посчитайте, – она усмехнулась и принялась у меня на глазах четвертовать моего гуся, – мясо жирное потянет калорий на шестьсот, если не больше…

– Да ну? – Танечка тоже удивилась.

– Да, да, да, а что вы хотели? Гусятина! Сплошной жир! Груши в меду – тоже не меньше двухсот. Соус… Соус – это вообще смерть фигуре. И еще хлеб! – она улыбнулась, как будто застукала меня с бутылкой у шкафчика. – Вон у тебя булочка лежит! Ага! Ага! А время сейчас уже сколько? Десятый час. А впереди еще торт.… И это, не считая алкоголя! Один бокал вина – сто пятьдесят калорий, а сколько ты у нас сегодня выпила?

Розовая кофточка торжествовала, как прокурорша на процессе. Я отодвинула гуся. Глотнула винишка. И решили дать ей последний шанс.

– Рыбка моя, – я у нее спросила, – подумай хорошо и скажи, что тебе нужно для счастья? От меня лично?

– Ага! Неприятно! Неприятно! – обрадовалась кофточка. – Это сейчас! А потом ты мне скажешь спасибо! Вот когда будешь секси, как в прошлом году, сама подойдешь ко мне и скажешь «спасибо!». Тебе нужна кетоза, ты знаешь, что такое кетоза? Волшебная диета! Посмотри на меня, я регулярно сижу на кетозе. Тяжеловато, конечно, не каждая выдержит. А ты соберись! Стисни зубы! Ты тоже быстро приведешь себя в норму, ты начнешь себе нравиться, и муж на тебя будет смотреть другими глазами. Да, а ты думаешь, муж не замечает эти твои десять килограмм? Думаешь, он тебя не сравнивает с другими женщинами?

Монолог был слишком длинным, и в моих планах его не было, в моих планах был гусь и торт. Поэтому я встала, это удобнее, когда выступаешь публично. Я встала и превысила уровень шума. Иначе нельзя. Хорошая громкость – необходимое условие для проведения истерической атаки.

Речь была краткой, форма стандартная, слова народные. Я попросила Розовую кофточку представиться и объяснить, с какой целью она пришла в этот дом. Потом я сообщила ей короткий адрес, по которому она может проследовать, чтобы там и читать свои интересные лекции по кетозе.

Именинница зажмурилась и прикрыла ушки. Танечка игриво пугалась при каждом жестком слове и прятала с трудом, с трудом Танюшка прятала веселую улыбку. Мужчины наш милый женский шум услышали с улицы, входить не решались. Розовая кофточка сидела на прежнем месте, за столом, напротив меня. Она сложила руки крест-накрест, задрала нос и выдвинула подбородок.

– Соня! – заявила мне эта чиновница. – Ты очень крутая баба, но ты напоролась на тоже очень крутую бабу!

И тут я поняла: идет война! Война за переправу. Белые – на одном берегу стола, красные – на другом. И если я сейчас не выпущу авиацию, враг снова пойдет в наступление, тогда война затянется, жертв будет больше, поесть спокойно не дадут… В общем, еще раз вам хочу напомнить: я не пересекала чужие границы, моя совесть абсолютно чиста.

Я бросила в Розовую кофточку бокалом того самого вина, которым она помешала мне насладиться, и на всякий случай усилила бросок словами, одним только словом. Да! И это помогло, Розовая кофточка выскочила из-за стола и закричала на меня уже не так уверенно и элегантно, как выступала прежде:

– Ты что, истеричка?! – она заорала и побежала в ванную застирывать пятно.

Ну… тут, конечно, все толстушки начали меня качать. «Победа! – они кричали. – Победа!» Точнее, просто улыбались и с радостью кинулись ставить тарелки под торт. Я снова увлеклась гусем и грушами, а девушки хихикали вполголоса: «Кетоза, кетоза…»

За дверями, где-то в гостиной, канючил ребенок, это снова была дочка Розовой кофточки.

– Иди сюда. Ко мне! – звала она ее из ванной. – Сюда иди! Я сказала…

Именинница снова вздрогнула от резкого тона, дамы вздохнули и затянули дальше свою беседу про детей, про мужей, про рецепты.

Потом свет погас, вспыхнули свечи. Подрожали минутку. Танечка загадала желание и с первого раза потушила