Под красной крышей - Юлия Александровна Лавряшина Страница 29

этого он только читал, и обманчивое ощущение иллюзорности его настоящей жизни, и еще более обманчивая реальность миланского сна. Все перепуталось: живые и любимые начали казаться персонажами некогда прочитанной книги, а чужие люди налились манящей энергетикой, какой на родине он в них не ощущал.

– Я ведь видел ее тысячу раз. Мы раскланивались и только. И после возвращения тоже. А там я просто угодил в какой-то солнечный дурман…

«И родилась девочка с солнечными волосами», – за него закончила Лида. Но спросила не о ней:

– Значит, она актриса? Из ваших?

– Ну да, – отозвался Егор с удивлением. – Разве я не сказал?

– Нет. Я могу узнать ее имя?

– А ты не знаешь?

– Ты ведь не сказал. Мы только что это выяснили.

Он потер виски:

– Да, действительно. Но ведь Ксюшка уже все о ней знает, как я понял.

– Но мы с ней об этом не разговаривали.

– А, может, стоило?

Морщась от неловкости, Егор заглянул ей в глаза и снова отвел взгляд. Лида кивнула:

– Конечно, надо было поговорить. Но я… не смогла.

Он опять прижал ее руку:

– Прости, прости, прости… Еще, знаешь…

– Что еще? – Ей захотелось вырвать руку, потому что взгляд Егора опять начал ускользать.

– Я зачем-то позвонил ей сегодня утром. Сказал, что знаю о девочке и хочу ее увидеть.

Не выдержав этого, Лида оттолкнула его:

– Так ты все-таки…

– Нет! – Он поймал ее руку. – Ты не то подумала! Я всего лишь хотел убедиться, что это не мой ребенок, понимаешь? И самому успокоиться, и вам сказать.

– Как можно на взгляд определить, твой это ребенок или нет?

Егор уверенно кивнул:

– Можно. Я почувствовал бы.

– Что же тебя остановило? Или ты все же увидел ее?

– Нет. Она наотрез отказалась показать мне девочку.

У Лиды радостно дрогнуло сердце: значит, та женщина вовсе не охотится за ее мужем?

– Так как же ее зовут? – спохватилась она.

Несколько секунд он молчал, будто решал, что изменится, если жена узнает еще и имя, потом отрывисто произнес:

– Ульяна Соколовская.

– Ульяна! – ахнула Лида и простонала, зажав рот несомкнутыми пальцами: – Ну конечно…

– Почему же – конечно? – нервно спросил Егор.

– Я ведь знала, что она родила. Мне… нашептал кто-то… И потом она…

«…такая красавица», – договорила Лида про себя. Она могла бы поклясться, что не произносила этого вслух, но Егор почему-то сказал, перебирая ее пальцы:

– Это ты у меня красавица. Моя вечно юная белокурая царевна.

* * *

Он спросил:

– Мы можем просто поговорить?

– Говори, – приглушенно (дочка спала в соседней комнате) ответила Ульяна, но сжала трубку так, что пластмасса чуть слышно хрустнула.

Помолчав, Егор уточнил:

– А при встрече?

Голос прозвучал вкрадчиво, ей сразу вспомнилось: так Быстров говорил в роли доктора Астрова. И двигался с кошачьей мягкостью. Игривый у него получился доктор… Но кто знает, каким он виделся Чехову?

Отметая эти пришедшиеся не к месту воспоминания, Ульяна холодно произнесла:

– Знаешь, мне за глаза хватило одной встречи! С твоей дочерью.

Представила так ясно, что опять вспыхнули щеки, как в те минуты, когда гналась за Ксюшей.

– О-о! Я так и понял, что она была у тебя. Это было… Как это было?

– Жутко! Она ломилась ко мне в квартиру непонятно зачем и крыла меня матом. Ну, почти матом… А ты думал, как это было?

– Я думал… То есть я думаю, что ты вполне можешь за себя постоять.

– К счастью!

Он поспешно согласился:

– Да, конечно, я это и имел в виду. Ты способна и постоять за себя, и выстоять, и прочее, прочее… Ты – идеал современной женщины.

– Ты произнес это осуждающим тоном или у меня телефон барахлит?

Его смешок прозвучал достаточно отчетливо:

– Помехи на линии! Так мы можем встретиться?

– Для чего? Ты можешь объяснить, зачем тебе вдруг приспичило меня увидеть? Или ты все же не на меня решил посмотреть?

На этот раз он отозвался глуховато:

– Ее мне тоже хотелось бы увидеть.

Сдержав желание ответить грубостью, чего ей очень хотелось, Ульяна произнесла с той игривостью, которая никогда не получалась у нее естественно:

– Как говаривал небезызвестный Лев Евгеньевич: «Савва, тебе-то это зачем? Ты сам уже определил для себя?»

– Не совсем.

Она снова стиснула трубку:

– Так, может, ты сперва разберешься со своими желаниями, а потом уже будешь прорываться к нам?

– Признайся, ведьмочка, что просто не хочешь меня видеть.

– Это доставит тебе удовольствие? Да, я не хочу тебя видеть, – на этот раз произнесла она резко, обидевшись за «ведьмочку» и не приняв его ответного игривого тона. Но следом добавила: – Я не пытаюсь тебя обидеть, Егор. Я всего лишь объясняю тебе положение вещей: в моей жизни есть только один человек, которого я по-настоящему хочу видеть. Каждую секунду. И это не ты. Извини.

Он неожиданно сказал:

– Говорят, ты кормишь ее грудью…

– Да. А почему это…

– Из тебя получилась хорошая мать. Большая редкость в нашем мире.

– Ты имеешь в виду мир в глобальном смысле или наши артистические джунгли?

Трубка донесла его приглушенный смех:

– Их, их, родимые!

– Считай, что я здесь – волчица. Они никогда не бросают своих детенышей.

– Я не бросал ее. Я вообще о ней не знал. Почему, кстати?

Беззвучно усмехнувшись, Ульяна ответила с деланой высокопарностью:

– Потому что наши орбиты пересеклись лишь однажды. В ближайшее тысячелетие такого больше не произойдет.

– Ты уверена?

– Ты тоже уверен, – сказала она. – Только почему-то стесняешься признаться в этом. А ведь это не порок вовсе – любить свою жену. Я всегда знала это о тебе и ни на что не рассчитывала. А теперь мне уже ничего и не надо. Ни от тебя, ни от кого другого. У меня все есть для счастья, понимаешь?

Ей показалось, будто Егор кивнул через расстояние, и подумала, что разговор окончен, но он спросил:

– А не тяжело воспитывать ребенка одной?

– Это просто одной – тяжело. А сейчас мне хорошо как никогда, веришь ты в это или нет.

– Верю. Только не надорвешься, по съемочным площадкам мотаясь?

– Каждый зарабатывает как умеет.

– И то верно.

Разговор завис. Ульяна, не отрываясь, смотрела на витражи в двери, за которой спала Пуська. Разноцветные кусочки стекла сливались в веселую и праздничную картинку будущей жизни ее девочки. Длинной-длинной жизни, в которой всегда будет ярко-синее небо, желтое солнце, красные розы…

– Не ожидал от тебя, – снова заговорил Егор, и в голосе его действительно засквозило удивление. – Того, что ты можешь проявить такую преданность. Пусть не мужчине, ребенку, но все же…

Ульяна очнулась:

– Твоя дочь уже назвала меня шлюхой.

– Нет,