Правило 24 секунд - Юля Артеева Страница 28

Я приподнимаю брови:

– Ты все будешь переспрашивать?

Леля смеется, а потом вдруг резко замолкает. Пытаясь найти источник ее беспокойства, натыкаюсь взглядом на группу поддержки. Эти девчонки выбегают на паркет каждый раз в перерыв. Не знаю только, как успевают менять сценические костюмы. С другой стороны, они настолько короткие, что это, скорее всего, упрощает задачу.

– Не нравятся тебе? – киваю в сторону девочек.

– Почему же, – саркастично отзывается Оля, – обожаю. Наши давалочки.

Приоткрыв рот, я заливаюсь краской. Шикаю:

– Ты чего?! Так же нельзя.

– Еще на пару игр сходишь, и я посмотрю, как ты их называть будешь, – улыбается криво, на один бок.

– Я, может, больше и не приду.

– Ага.

– Не приду, – упрямо повторяю я.

Леля смеется и хлопает меня по колену. Говорит:

– Ладно. Как хочешь. Но, кажется, твой брат в полном восторге.

Я смотрю на Егора, который в дриблинге пытается обойти Наумова. Тот поддается так умело, что мелкий наверняка этого почти не замечает. Вырываясь под кольцо, брат кидает мяч и тут же вскидывает руки в победном жесте.

Кричит:

– Кто тут папочка?!

Гордый хохочет, упираясь ладонями себе чуть выше коленей. Откидывая челку на бок, смотрит на Егора с какой-то странной эмоцией. Как будто бы это искренняя симпатия. Я думала, что он просто хочет произвести на меня впечатление, но сейчас понимаю, что нет.

– А у ребят только одна сестра? – спрашиваю.

– Да, Алиска старшая, если ты к этому. Младших у них нет.

– Даже странно… То есть, – путаюсь, пытаясь подобрать слова, – они как-то хорошо ладят с детьми. Оба.

Леля снова закусывает губу и отвечает тихо:

– У них был очень хороший отец. Наверное, это классная ролевая модель.

– Лель, а сколько тебе лет? – поймав ее взгляд, поспешно добавляю, – просто любопытно.

– Двадцать. Ну, почти, – она разводит руками, – просто привыкаю к новой цифре. Пока девятнадцать.

– Алисе тоже?

– Не, ей двадцать два, – отвечает Оля, а потом неприязненно поджимает губы.

И причина, конечно, не в теме разговора. А в том, что на паркет выходит группа поддержки, и я вижу, как Гордей подхватывает мяч и обнимает моего брата за плечо, подталкивая в нашу сторону.

Егор, раскрасневшийся и довольный, падает на свой стул. Убирает мокрые волосы ото лба, и я невольно улыбаюсь, глядя в его лицо. Он действительно в полном восторге от происходящего. И я очень за него рада. Участь средних в многодетной семье едва ли завиднее роли старших. А он еще в таком сложном возрасте… Здорово, если его энергия будет направлена в правильное русло. Правда, Наумовым, кажется, и это не помогло.

Гордей подходит следом и наклоняется ко мне. Его лицо непозволительно близко. Так близко, что я из реальности выпадаю. Только эти сумасшедшие карие глаза вижу. Откуда в них столько силы?

– Все хорошо? – спрашивает он.

– Да.

– Не скучаешь?

– Нет.

– Рыжик, ты очень немногословна, – он смотрит в сторону, туда, откуда выходит в зал «Черная база», – поцелуешь на удачу?

– Что?

– В щеку. Поцелуешь?

Смотрю на его ресницы. Какие-то яркие. До самых кончиков. Гордей поворачивает голову, подставляя щеку, и я, почти себя не контролируя, подаюсь вперед. Коротко касаюсь губами его кожи. Испуганно отстраняюсь, в шоке от собственных действий.

А он тут же разгибается и уходит со своими на скамейку.

Поцеловала. Опять сама. И меня никто не заставлял.

От нахлынувших эмоций зажмуриваюсь. Ну конечно! Ты влюбленная идиотка, тебя даже просить не нужно!

Потеряв контроль, роняю лицо в ладони, а потом тут же убираю руки. Нужно собраться. Я со всем разберусь. Все будет в порядке.

Хлопаю в ладоши, потому что Егор опять подлетает со стула и яростно аплодирует. Дожить бы только до конца игры.

И мне действительно удается держаться. Ровно до того момента, как тренер указывает рукой на Гордея, а потом себе за спину, на площадку. Голос, оповещающий о замене, гремит на всю арену.

– А сколько осталось до конца? – наклоняюсь к Леле.

– Тридцать секунд.

– Зачем он его выпускает?

Девушка снова задумчиво закусывает губу, глядя на то, как Гордый скидывает футболку и остается в форменной майке с надписью на спине «Наумов Г.».

Потом уверенно говорит:

– Дед знает, что делает. Может, дает попробовать баскет?

– Чтобы напомнить? – хмурюсь я.

– Типа того.

Но большая часть оставшегося времени уходит на атаку соперников. По очкам они проигрывают, но сдаваться явно не собираются. От этих тридцати секунд ничего не зависит, и я не знаю, как себя должен чувствовать Гордей, выходя в самом конце, когда он уже ничего не может изменить.

Но потом я вижу, как Ефим выигрывает подбор под своим кольцом и тут же скидывает мяч брату. Смотрю на большой экран – семь секунд. Гордей ловко принимает подачу, обходит одного соперника, останавливается напротив другого, стучит об пол, потом в каком-то маневре убирает мяч под себя, подставляя спину, и, развернувшись, кидает почти с середины поля.

Затаив дыхание, прослеживаю за траекторией. И, когда он практически в тишине попадает ровно в кольцо, начинаю визжать.

– Трешка! Сумасшедшая трешка! – орет Егор рядом со мной.

Леля смеется, громко аплодируя:

– Хорош! Лучший шутер!

Я закрываю рот обеими руками, одновременно в восторге от эмоций и в ужасе от них же. А когда об окончании матча заявляет сирена, Гордый бросается к нам и сносит несколько стульев, заключая меня в объятия.

Зажмуриваюсь, обхватывая его за шею. И чувствую в этот момент безграничное счастье.

Глава 23

Гордей

Забираю сумку со своего места и иду к выходу.

– Гордый!

– А?

Кирич подходит и кладет ладонь мне на плечо:

– Куда топишь? Отметим?

– Девушка ждет.

– Твоя? Я так много пропустил?

Ефим ржет, швыряет в Кирилла полотенцем. Говорит:

– Он на финишной прямой, не сбивай.

– Заткнись, будь добр, – цежу, сощурившись.

– А, так все серьезно? Вопросов нет, – брат пожимает плечами и вдевает в нос кольцо.

Я поправляю сумку и говорю:

– Наберу, как освобожусь. Вы прям заряжены тусить?

– Да, честно говоря, не прям уж заряжены. Просто давно не виделись, – Овчинников натягивает свежую футболку и взъерошивает свои светлые волосы.

Смотрит на меня прямо, без упрека или какой-то другой эмоции. Люблю этого парня за то, что он самый прямолинейный человек в мире. Всегда говорит ровно то, что думает.

– Я че-то не очень в настроении, – отвечаю ему и киваю на брата, – этот, готов поспорить, тоже.

Фим молча демонстрирует мне средний палец, и я хмыкаю.

Говорю:

– Можем завтра вечером встретиться, норм?

– Норм.

– Норм, – кивает Ефим и едко добавляет, – с тобой, правда, дома еще придется