Кафе на острове Сен-Луи. Родственные души всегда находят друг друга - Сабрина Филипп Страница 23

Наступал вечер. Я дотронулась до его ладони, лежавшей на столе, на котором он угощал меня чаем. Потом встала, чтобы поцеловать и сесть к нему на колени. Он оцепенел. Я почувствовала, как тело напряглось, и инстинктивно отступила на шаг назад.

– Я не могу предложить тебе то, что ты хочешь, я здесь не для этого, – холодно произнес он, уставившись на стену напротив. Потом вскочил. – Кстати, почему мы здесь? Можешь мне сказать?

Голос стал громким, в нем слышались гнев и раздражение. Руки двигались с такой лихорадочной скоростью, на которую, казалось, были просто не способны.

За этим последовала длинная тирада о рабстве духа, который только и может, что подчиняться желаниям тела, о проклятой любви, вроде бы созданной, чтобы вдыхать жизнь во все вокруг, об этом глобальном заблуждении, которому все потворствуют. Он не желает участвовать в этом грандиозном маскараде. Никогда не опустится до этой роли. “За кого ты меня принимаешь?” – в конце концов закричал он на пике гнева.

Я не запомнила всего, о чем он говорил. Просто несколько часов сидела, ошеломленная, на стуле и слушала взбудораженный голос, смотрела, как он жестикулирует и не останавливаясь мечется по комнате. Не могла вставить ни да, ни нет. Впрочем, не все мысли были взаимосвязаны.

Было темно, когда он замолчал и вышел из транса так же внезапно, как и вошел в него. Я молчала, окаменев от внезапной вспышки ярости и демонстрации его всепоглощающего страдания. Он вдруг, совершенно неожиданно, бросился мне в ноги.

– Прости, прости, – зашептал он, кладя разгоряченную голову мне на колени. – Не уходи. Уже темно, ты не можешь уйти ночью. Пойдем…

Я не ответила, у меня не было сил. Он взял меня за руку и повел за собой. Мы легли не раздеваясь. В тишине спальни он безотрывно смотрел в мои глаза. Он поцеловал меня в лоб, затем в щеку, к которой в итоге прислонил голову.

– Прости, я здесь не для того, чтобы причинять тебе боль, только не тебе…

Снова воцарилась тишина. Я слушала, как он засыпал, измученный, его дыхание замедлилось, температура тела понизилась, и как эпилог к этой пьесе, по моим щекам покатились безмолвные слезы.

На следующее утро я проснулась на рассвете в мятой одежде. Сварила на кухне кофе, параллельно стараясь запечатлеть в памяти каждую вещь, каждый предмет, на который падал взгляд. У меня не возникало сомнений, что эти моменты больше не повторятся. Вернулась в спальню, чтобы еще раз полюбоваться его лицом. Однако он спал, как ребенок, свернувшись калачиком.

Потом я прошла сквозь всю его огромную квартиру и, подойдя к двустворчатой входной двери, обернулась, чтобы запомнить это место, которое боялась больше не увидеть.

Пока я шла по пустынным улицам, подавленность постепенно сменялась надеждой. Несмотря ни на что, он хотел, чтобы я осталась, хотел, чтобы я осталась, хотел, чтобы я осталась…»

14

Цикл

Все наскучит, пройдет, разобьется…

«Я решила не доводить до адских мук ожидания, которые грозили мне, если бы пришлось ждать вестей. Вечером позвонила сама и пригласила поужинать к себе. Он сообщил, что только что купил виолончель, на которой не умеет играть, но “было бы желание”. Насколько я поняла, он играл на саксофоне, фортепиано и гитаре, и для этого блестящего ума действительно не было ничего невозможного.

Он оказался свободен только в пятницу, но с радостью принял приглашение. Долго разговаривать по телефону ему не нравилось, он его бесил, и тем не менее это не помешало ему подчеркнуть, что утром я ушла слишком поспешно, было бы лучше, чтобы я разбудила его и попрощалась, прежде чем уходить.

Пожелал мне хорошей недели и повесил трубку.

Перспектива будущей встречи немного успокоила. Но и обманывать себя по поводу сложившейся ситуации и моего состояния было невозможно. В тот момент я чувствовала себя словно больной под действием дозы морфина, который точно знает, что эффект будет недолгим и боль скоро вернется.

Я прожила очередную неделю как отшельник, сосредоточившись в основном на выборе блюд, которые хотела подать ему на ужин. Тем не менее статьи вызвали интерес у главного редактора, он не опубликовал их сразу, но явно посмотрел на меня по-новому. Показалось, он даже засомневался в авторстве, настолько стиль и идеи отличались от прошлых работ. За всю неделю я так и не написала ничего подобного, так как все вдохновение было заморожено перспективой новой встречи.

В пятницу вечером он опоздал, что вылилось для меня в бесконечные минуты беспокойства. Я приготовила изысканный ужин и создала теплую атмосферу, украсив стол свечами.

Познакомила его с музыкой Мишеля Леграна – у меня уже было много пластинок, которые я была готова слушать в его присутствии бесконечно. Всего несколькими словами он сумел описать вселенную, которую рождала во мне эта музыка, и даже тот момент городской суеты, окружавшей меня на берегу Сены, когда эти мелодии крутились в моей голове. Он сказал:

– Это там, за мостом. Мимо проходят люди не спеша, и вдруг кто-то срывается на бег… Именно в этот момент взрывается музыка!

Я застыла от изумления.

Но, как всегда, всего было слишком много: эмоций, информации, размышлений, которые я не могла переварить и которые меня переполняли.

Ужин и наш диалог продолжались до ночи. Пока я убиралась на кухне, даже не заметила, как он лег спать в моей комнате.

Он спал голым под моим одеялом. Я легла рядом и вскоре тоже уснула.

Той ночью мне приснился странный сон: в нем он овладел моим телом, но явился в образе полуангела, полудьявола, и в этом кошмаре хотел забрать и мою душу. Я сопротивлялась, но понимала, что не удастся спастись. Когда я открыла глаза, то увидела его, склонившегося надо мной.

– Я смотрел, как ты спишь, – произнес он. – Хочу запомнить твое лицо.

Потребовалось несколько секунд, чтобы освободится от химер сна, а его образ меня даже напугал. Кто он на самом деле? Почему его присутствие, эта встреча так потрясли все мое существо?

В тот момент хотелось сказать, что я никогда не смогу забыть ни его лица, ни голоса, ни рук, но побоялась поставить его в неловкое положение. Ведь для меня важно никогда и ничем не задеть его.

Он встал и быстро оделся.

Глядя на книжные полки в гостиной, сказал:

– Здесь не хватает еще одной, самой главной. Я хочу подарить ее тебе, это важно. И даже знаю, где мы можем ее найти.

Мы пошли пешком вдоль Сены,