Ожерелье - Мэтт Уиттен Страница 12

Поисковики спустились к пешеходным дорожкам, идущим вдоль реки Гудзон. Поднимались к озеру, в честь которого был назван город, прошлись по пустым кемпингам. Они ездили вверх и вниз по шоссе 9N и пересекающим его улицам, заглядывали в припаркованные машины. Были на автостоянках у церкви, боулинга и видеопроката.

По приказу Линча полицейские постучались в двери всех известных им преступников, которые совершили действия на сексуальной почве. Считая все категории, их набралось много — почти тридцать человек в самом городке и сто, учитывая Коринф и Лейк-Джордж.

Самые большие надежды Сьюзен возлагала на поисковую группу, которую возглавлял Дэнни. Он взял с собой большой фонарик и направился к зданию начальной школы, где к нему присоединились несколько соседей и люди из церкви. Вместе они прошли тем же кратчайшим путем, которым Эми, возможно, возвращалась домой из школы: по тропинке над старой кожевенной фабрикой. Местами на этой дороге было опасно, особенно в это время года, когда везде было грязно. Может быть, Эми поскользнулась, упала в ручей, ударилась головой и все еще лежала там. Они проверили каждый изгиб ручья, причем Дэнни не раз оступался и сильно порезал руки о камни.

Сьюзен была в шоке, когда он позвонил и сказал, что они не нашли ее.

Но, по крайней мере, его голос стал теплее.

— Сьюзен, я разговаривал с пастором Парсонс, — произнес он, — и она сказала, что я был неправ, когда винил тебя. Так что… прости меня за это.

Сьюзен почувствовала, как у нее потеплело в груди. Дэнни был не из тех, кто легко прощает и просит прощения сам. Он, как правило, проявлял жесткость, затаив обиду из-за каких-то ошибок, которые в ее глазах казались довольно незначительными. Поэтому она могла представить себе, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы извиниться.

— Мне действительно жаль, милый, — сказала она, шмыгая носом, на глаза навернулись слезы. — Я чувствую, что это целиком моя вина.

— Забудь об этом. Мы отправляемся на поиски к реке, так что до связи.

— Я люблю тебя! — успела сказать она в трубку.

Она больше не могла сидеть спокойно на месте, поэтому вышла на задний двор, оставив дверь открытой, и позвала Эми по имени. Она всматривалась в темноту, туда, где был лес, который начинался у задней части двора и болота за ним.

— Эми! — снова позвала она. Вдалеке залаяла собака, и Сьюзен услышала что-то похожее на крик совы, но больше ни звука.

Вдруг зазвонил телефон. Она бросилась внутрь и подняла трубку.

— Алло? — выдохнула она.

— Сьюзен, что, черт возьми, происходит? — услышала она голос Леноры. — Я в каком-то баре и тут слышу, что меня разыскивает полиция. Эми пропала?

Сьюзен сразу поняла, что ее мама ничего не знает об Эми, и ее настроение упало. Но все же она спросила, затаив дыхание:

— Да, ты ее не видела?

Линч подошел ближе, прислушиваясь, как Ленора говорит:

— Нет. Боже мой, Сьюзен, неужели они думают, что с ней что-то случилось?

— Ты сегодня вечером виделась с Фрэнки?

— С кем?

Сьюзен решила не обращать внимания на недоумение, которое прозвучало в голосе матери, и рявкнула:

— Фрэнк! Твой парень!

Ленора уже приняла оборонительную позицию:

— Вообще-то, он не совсем мой парень, и нет, я была не с ним. А что?

Вот же…

— Какая у него фамилия?

Последовала пауза, затем ее мама произнесла:

— Сьюзен, прекрати. Фрэнк тебе не какой-то извращенец-похититель, ради всего святого.

— Его фамилия!

— Он женат, я не хочу, чтобы у него были неприятности.

Сьюзен никогда в жизни так не злилась на свою маму, а может быть, вообще ни на кого.

— Скажи мне его гребаную фамилию!

Наконец Ленора ответила:

— Хорошо, хорошо, но это, конечно, безумие. Фрэнк Симмонс.

Сьюзен повторила имя для Линча, а затем спросила свою маму:

— Где он живет?

— Я никогда там не была, но это где-то в Южном Гленс-Фолсе.

Линч достал телефонную книгу и начал искать адрес Фрэнка Симмонса.

— Послушай, возможно, это ничего не значит. Она, наверное, просто где-то заблудилась, — послышался голос Леноры.

— Я надеюсь на это, мама, — выпалила Сьюзен с явной злостью в голосе.

Тридцать минут спустя Линчу позвонили по рации, он все еще сидел на кухне Сьюзен, как в командном пункте. Она могла слышать разговор.

— Я в доме Фрэнка Симмонса, — рапортовал полицейский на другом конце провода. — Мы поймали его.

— Девочка с ним?

Сьюзен вцепилась в край кухонного стола.

— Нет, — ответил полицейский, и Сьюзен застонала от боли.

— Как он себя ведет?

— Взбесился. Он все отрицает.

— У него есть алиби на сегодня?

— Мы спросили его. Он сказал, что не будет говорить без адвоката.

Глаза Сьюзен расширились. Он не хочет говорить? Это, должно быть, и есть тот самый парень, которого они ищут! Что он сделал с Эми? Она все еще жива?

— Он сказал, почему не хочет говорить? — спросил Линч.

— Нет.

— Заставь его говорить! Выбей из него это гребаное дерьмо! — закричала в рацию Сьюзен.

— Мы делаем все возможное, мэм, — ответил ей полицейский.

Глава восьмая. Воскресенье, 28 ноября, наши дни

Сьюзен двигалась на запад по шоссе 29, оставив озеро Люцерн далеко позади. Голубая полоса выросла и теперь занимала все небо. Когда перед ней развернулся вид на шоссе, она подумала о том, как же все-таки огромен этот мир. Она открыла окно и вдохнула бодрящий холодный воздух.

Сьюзен включила радио в поисках поп-музыки или кантри, но в итоге натыкалась только на спортивные каналы и политические разговоры. К черту все это. Она выключила радио и, не раздумывая, начала петь: «Ничто не остановит меня, никто не замедлит меня, о нет…»[3]

Она вспомнила, когда впервые услышала эту песню: летом, перед тем как начала встречаться с Дэнни, ей было шестнадцать лет. Молодая, свободная и полная надежд. Сьюзен запела громче: «Я бегу, не касаясь земли, о нет, я должна продолжать движение…»

Когда она проехала мимо съезда на Голуэй, ей вспомнилась другая песня — «Рок круглые сутки». Это было одно из немногих ее радостных воспоминаний об отце. Иногда они пели ее вместе после ужина, в течение примерно десяти минут, когда в нем еще оставались какие-то живые эмоции, прежде чем он усаживался перед телевизором и засыпал. Пару раз она даже танцевала с ним.

«Сегодня вечером мы зажжем до утра, — пропела она. — Мы будем зажигать, зажигать, зажигать до самого рассвета…»

Она проверила счетчик. Сьюзен проехала целых восемьдесят километров. Осталось всего две тысячи триста тридцать! К вечеру она доберется