У смерти на краю. Тонечка и Гриша - Ирина Николаевна Пичугина-Дубовик Страница 9

Как же! Царское правительство выменяло остров и тут же нашло Сахалину такое «интересное» применение.

Вот истинно — «интересное»!

Каторга!

И Пётр Михайлович, начальник школы, думал о том же.

О каторге.

Необъятные просторы, богатые леса, рыба, крабы, уголь, нефть, газ, местами и золото.

И — полное безлюдье. Остров замкнут в цепь гор-сопок, дальше — холодные и гибельные просторы океана.

Вот и решили тогда сделать Сахалин «русской Австралией».

Местом ссылки каторжных.

С одной стороны — «эксперимент по перевоспитанию» закоренелых душегубов и мошенников наивысшего разряда, таких, о которых и доселе легенды в народе ходят.

Одна история про Соньку Золотую ручку чего стоит!

С другой стороны — промышленникам местным и купцам народишко-то нужен был… ох как нужен! А где было брать? Каким калачом сюда рабочий люд заманивать? Нет такого калача на свете.

Холодный и невыносимо тяжёлый климат вкупе с каторжной работой быстро «угомонил» пересыльных каторжан. А про то, как жили они, в каких бараках, продуваемых мокрыми ледяными ветрами, какой тухлятиной кормили «перевоспитуемых», — об этом лучше промолчать. Вот и бежали «подопытные» в сопки, болота и леса Сахалина. А иные — за великое благо посчитали подрядиться на постройку Великого Северного железнодорожного пути. Там им всяко лучше было, чем здесь — на острове.

Горько усмехнулся про себя Пётр Михайлович.

— Задумаешься тут, уж не сам ли адмирал Невельской невольно наложил «чёрное» заклятие на самые восточные пределы российского государства, когда ошибочно называл остров Сахалином? Перепутал, видишь ты, с маньчжурским названием великой реки Амура — «Сахалян-улла» («Чёрная река»). Вот и стал остров каторжан «чёрной рекой», потоком людских смертей и мучений!

И то. Как было тогда?

Два с половиной месяца пешего пути до переправы, первые пять лет — ручные и ножные кандалы и тачка, к которой осуждённый был прикован. Смертная казнь за ослушание, лесозаготовки, строительные работы и тирания «старших».

По окончании каторжного срока «воспитуемые» выходили на поселение тут же на острове.

Перед первой революцией 1905 года эта «Чёрная река» жизни несла в своих водах около 46 тысяч человек заключённых, ссыльнопоселенцев, вольных жителей и около двух тысяч коренного народа айнов — если судить по документам того времени.

В ту проклятую Русско-японскую войну Россия, проигравшая сторона, много потеряла.

— Курсант Мусенков, что явилось одним из результатов поражения царской России в Русско-японской войне?

— После поражения Российской империи в войне 1904–1905 годов по Портсмутскому мирному договору царская Россия потеряла южную часть Сахалина и все Курилы.

Да, кипел ярой мыслью Григорий, опять пришли японцы!

И пришли-то по-хозяйски!

Выселили всех русских, очистили юг острова от разбойников из числа бежавших каторжных. Стали твёрдой ногой промышленности и железных дорог на «земли бога устья», Карафуто. Каменные здания храмов, администраций и музеев, шахты и заводы выросли там, где стояли бараки каторги. Потекли ручейки японских переселенцев, слились в реки, и через 15 лет на юге острова проживало более 100 тысяч человек. Но айнов уже не было.

Вернее, осталось около восьмисот человек.

Зато было много корейцев, насильно перевезённых сюда, чтобы было кому работать в шахтах и на заводах, чтобы было кому умирать во славу этой… как её? Древней Ямато! Собака её бери!

А вот северная часть острова…

После поражения в русско-японской войне население разом упало и духом, и численностью. Что это за население — семь тысяч человек? Это даже не те 46 тысяч каторжных, проживавших тут до войны! По рассказам беженцев с Сахалина: куда ни глянь — везде заросшие дороги, засыпанные камнями узкоколейки, пустые дома бывших поселений, заброшенные угольные шахты. Главный город Александровск-Сахалинский захирел. Старые, царской постройки, городские здания обветшали. Вот люди всё бросали и уезжали на материк.

Северная часть «Чёрной реки», Сахалина, понеслась по порогам и стремнинам жизни. Закружилась в политическом водовороте противоречивых устремлений: амбиций, злобы, ярости, преданности царю и верности присяге, алчности. Во всей той пене, что противостояние идей выносит на гребень волны бытия людского.

Вопрос — ответ, вопрос — ответ.

Крутится событийный калейдоскоп, что ни день — новая картинка: новая администрация от временного правительства, декреты советской власти, снова переворот. И новые указы, теперь от Колчака. Затем новые постановления — уже от советской власти…

И всё в городе Александровске-Сахалинском. А где ещё? Не в тайге же у медведей? Не слишком ли много перемен властного блюда для семи тысяч жителей? Однако раз подали к общему столу, видели глазки, что ручки брали? Теперь ешьте, хоть повылезьте.

Вот и съели.

В 1920 году японцы, пользуясь слабостью нашей Страны Советов, опять завладели всем островом. Высадили двухтысячный десант в многострадальном Александровске.

Отчего японцам было теряться?

Их вон сколько, а тут — несколько тысяч жителей, да ещё измотанных постоянной сменой правителей.

Пять лет длилась японская оккупация. Но новые хозяева обустраивать северную часть острова тоже не спешили. Удовлетворились только тем, что выловили по лесам и сопкам всех сбежавших каторжан, сделавшихся по ту пору натуральными разбойниками.

«Внимательнее, — выругал себя Гриша, — отвечай на новый вопрос начальника школы!»

— Курсант, каковы были действия японской стороны, захватившей северную часть острова в 1920 году?

— Японцы поставили свою администрацию, ввели свои законы и празднование дня рождения их императора. Переименовали всё, что имело русские названия. Населённые пункты и даже улицы. Чтобы и память о русском стереть…

— Но потом, в 1925 году, — добавил Гриша, — вернули-таки японцы неправедно захваченную северную часть. По договору вернули. Пекинская конвенция от 1925 г. «Об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией».

— Всё верно. Отлично, курсант.

— Спасибо, товарищ начальник школы!

— Теперь ты видишь, как наша советская страна нуждается в пограничниках, в тебе лично? Как сейчас, в 1932 году, нашему молодому советскому государству катастрофически не хватает сил восстановить на Сахалине нормальную жизнь?

— Так точно, вижу. И не пожалею ни крови, ни жизни своей.

Пётр Михайлович с удовольствием оглядел ладную фигуру вытянувшегося перед ним курсанта в форменной гимнастёрке и шароварах, высоких сапогах. На тёмно-синей форме красиво выделялись зелёные нагрудные и нарукавные клапаны, алела суконная звезда.

Ясное, открытое лицо сияет искренностью.

Хороший командир-пограничник перед ним.

Достойная смена.

7. Остров Сахалин. Как оно было?

Вот на этот берег и ступила новая смена молодых пограничников с юными жёнами. Красноармейцы и молодые командиры. Восстанавливать хотя бы границу. Заново обживать север Сахалина.

Что сказать?

Удручающее впечатление произвёл Александровск на прибывших из ухоженного «столичного» Владивостока. Внутренне подобралась и Тонечка.

Как тут люди живут?

В этих развалюхах?

Да где же они, люди?

И холодно как!

Город Александровск увешан криво начертанными лозунгами. Везде на одноэтажных административных фасадах — призывы