Москва-Париж - Александр Жарких Страница 51

Теперь мы благодаря Ломаке ещё больше сдружились, и он рассказал, как они оказались в одном пулемётном расчёте.

– А «Корд» всегда нужен, – смеясь, говорил Лев Абрамович, – меня, как и тебя, перевели к Ручнику после косяка, так как там не было командира расчёта или расчёт на то время был, но, как бы помягче сказать, никакой. Поставили парней, чтобы хоть кто-то на нём числился. Наскоро обучили. Ну, как обучили, показали им, где спусковой крючок по принципу «и ни…уя больше не трогай». Мне пришлось на месте их обучать, дать азы обращения с аппаратом. Потом понял, что проще объяснить им задачи, сказав: «Алёша, принеси патроны. Остальное я сделаю сам». Вот так вот. Но один из расчёта оказался более-менее толковым и помогал мне нормально. Это и был Ломака.

Каждый из нас особо про свои косяки не распространялся. Вот и Лев Абрамович тоже. Когда его об этом спрашивали, он только хитро улыбался и всегда просил «поделиться огоньком». А прикурив, затевал очередную разборку и чистку пулемёта, чтобы не подвёл в бою. Познакомился я и с двумя новыми бойцами, которых к нам в опорник привёл Борщ. Их позывными были «Дамка» и «Красняк». Пополнение к нам приходило чуть ли не каждый день, но именно с этими бойцами мне придётся преодолеть страшное испытание, в результате которого я их убью.

…Майский ветер уже шевелил тонкие зелёные листочки на уцелевших в городе деревьях. Эти деревья не верили в возрождение в этом году после весенних боёв и пугливо прятались друг за друга после жесточайших обстрелов, молчаливыми свидетелями которых им пришлось стать. У многих были сломаны или полностью отстрелены стволы вместе с большинством веток. Некоторые обугленные и обожжённые деревья буквально сочились, заплакав землю вокруг весенними соками и густой смолой. Другие были выворочены из грунта и раздавлены гусеницами танков и другой тяжёлой техники. Многие мучительно умирали, всё ещё чувствуя корнями связь со своей израненной, но родной землёй…

Эти деревья понимали, что их вина никогда не будет доказана, даже в тех случаях, когда за их стволами прятались и спасались от смерти жестокие люди с оружием и испуганные люди без такового. Деревья ни на что не обижались, потому что не умели обижаться так, чтобы это поняли люди. Одни деревья всё-таки пытались выжить, другие, не выдержав испытаний, быстро умирали. Те, кто выживут, будут расти здесь долго и гордо, а память о тех, кто сдался и не смог выжить, быстро сотрётся. На их месте вырастут другие деревья, более счастливые и стойкие.

А людям было уже почти всё равно. Нет, многие из них любили растения и животных. Просто сейчас была война. Ведь война – это когда никто ни на кого не обижается, но одна часть людей люто ненавидит другую часть людей до такой степени, что готова убить их. И убивает! А другая часть людей вынуждена в ответ делать то же самое.

В Бахмуте украинцы решили «зарубиться» с нами не на шутку. Мы не понимали, почему они так ожесточённо сопротивлялись именно здесь. Позиции брались и сдавались каждый день. Дома буквально выгрызались у противника один за другим. Мы теряли парней снова и снова, но упорно шли вперёд. Наш командир Ручник каждый день отчитывался перед начальством о «двухсотых» и «трёхсотых». Теперь в накатах всё чаще инициативу брал на себя его заместитель с позывным Деверь.

Я уж не знаю, кому он приходился деверем, но явно не Ручнику. Пятёрочка ему здорово помогал. Да, тот самый, который привёл меня к командиру в первый раз. Ну, и я тоже старался не остаться в стороне. Мы втроём практически организовывали всю работу и подготовку к штурмам. А Ручник в последнее время только связывался с начальством по рации и бегал на планёрки в штаб.

Было понятно, что он так же, как и я, как многие другие пацаны, прошёл множество по-настоящему яростных штурмов, но теперь был у него один странный напряг, с которым он никак не мог справиться: осознание того, что ему оставалось всего несколько недель, а может быть, и дней до окончания контракта. Всё чаще и чаще я стал замечать за ним, что он словно боялся прямого контакта с противником. Он больше не лез на рожон, а всё чаще предпочитал оставаться где-то позади бойцов при накатах. Конечно, руководство «Вагнера» запрещало командирам ходить в атаки впереди бойцов. Но зачастую возникали ситуации, когда без этого не обойтись. Опытные командиры чувствовали это и не прятались за спины своих ребят, когда это было важно. С Ручником теперь было не так.

Видимо, отсидев за решёткой и почти отработав свой контракт, он почувствовал, что свобода уже совсем близко, и не собирался умирать на этой войне. По-человечески его можно было понять, но как бойцу и такому же, как он, бывшему сидельцу с примерно таким же сроком контракта, мне не нравилось его поведение. Ведь находясь внутри отряда смертников, какими мы все по сути являлись, он старался толкать ребят вперёд, оставаясь за нашими спинами. Это раздражало…

Стало очевидно, что на это обращал внимание не только я, но и другие пацаны. Даже новенькие ребята подмечали эти особенности в поведении командира… И особенно новеньким это было важно. Ведь каков командир, таков и отряд.

Его это тоже не могло не тяготить, и тогда однажды он решил разрушить такое представление о себе. В один из дней Ручник получил приказ отбить позицию, которую у нас накануне забрали украинцы, умело воспользовавшись численным преимуществом. На этот раз мы не дали им возможности закрепиться и хорошо сориентировали нашу арту.

Пока шла артподготовка, пополнив свой БК, я курил. Рядом был один из наших новеньких пацанов, который ещё ни разу не был в здешнем накате. Да, такие необстрелянные ещё попадались! Его потряхивало, он смотрел на меня во все глаза и спрашивал: «Пи…дец, как ты можешь быть таким спокойным?!» А я сидел и с удивлением наблюдал, как готовился к бою Ручник. Он надел на себя всё: броник, шейную защиту, набил разгрузку магазинами к автомату, набил патронами подсумок, гранатами подгранатник, не забыл аптечку с турникетами. В рюкзак тоже что-то закинул. Складывалось ощущение, что он готовился совершить подвиг.

Наконец артподготовка закончилась и Ручник поставил нам задачу:

– Пацаны, давайте сегодня заберём у этих сук то, что должны были забрать вчера!

– А как мы это сделаем? – спросил Пятёрочка, поглядывая на новеньких.

– Уверенно! Очень уверенно! – ответил командир, и мы пошли «проверять, что