У смерти на краю. Тонечка и Гриша - Ирина Николаевна Пичугина-Дубовик Страница 3

Но, несмотря ни на что, русским медикам удалось обуздать заразу в тогдашнем убогом и мало приспособленном для нормальной жизни Китае. Мало-помалу эпидемия прекратилась.

А на российские земли чума не прошла.

Уберегли Приморье уссурийские казаки!

Выставили вдоль всей границы свои посты. Ежедневно по 450 человек несли тяжёлую службу. Не щадя себя, стали живым щитом на путях чумы. Не допустили распространения эпидемии на дальневосточные земли России, ставшие казакам родными.

А уж какими путями уберегали, о том только Бог ведает… Стреляли в каждого, пытавшегося самовольно перейти границу.

Не до разбирательств тогда было.

Чума!

Ох как бедно начинали свою новую жизнь на краю света переселённые казаки… Как же бедно!

В какой крови и поту!

Да в каких трудах!

Однако население росло. В 1907 году на территории войска существовало 71 казачье поселение, где проживало 20 753 человека. На 1 января 1913 года насчитывалось 76 станиц и посёлков, где проживало 34 520 человек. А к 1917 году численность населения Уссурийского казачьего войска достигла 44 434 человек: 24 469 мужчин и 19 865 женщин. Это около восьми процентов от тогдашнего общего числа жителей Приморской области!

Тяжкий труд и упорство принесли свои плоды.

И казачество стало богатеть.

Больше половины семей уже считались «середняками». Были и те, кто выслужил себе чины, даже личное дворянство, а некоторые — даже и наследственное — вона как!

Высоко стали подниматься некоторые семьи. Обучать детей, родниться с купцами и промышленниками, которых развелось во множестве. Лес, уголь, рыбный промысел, золотодобыча, пушной зверь. Да и меценатство начало пышно расцветать.

Своя полнокровная жизнь ладилась в Приморье.

Вот с этого самого места и начнём мы повествование о любви.

2. Тонечка. Детство на лезвии времён

Страшно далеко отсюда, в столицах, кипит политическое варево.

Грозовою тучей ходят по казацкой слободе слухи о неминучей войне с кайзером, царём немецким.

Но в семье Екатерины и Степана Терченко — своё событие, много для них важнее. Родилась дочь — Антонина. Появилась на свет 14 июня 1914 года, чуть опередив начало Первой мировой.

Отец новорождённой Степан Петрович человеком слыл примечательным.

Был он родом из семьи первых казаков-переселенцев.

Пётр, отец его, обладал весьма даже немалым состоянием. Но и страшным гордецом был к тому же. Крутенёк нравом. Имел Пётр большой дом во Владивостоке и затейливую, из белого камня сложенную, дачу у далёкого тёплого Чёрного моря. Выслужил личное дворянство и приобрёл себе двойную фамилию — Терченко-Рябов.

Вся семья была покорна его воле, но однажды сын его старший Степан стукнул кулаком по столу и в сердцах покинул отчий кров.

Ушёл. Навсегда.

Супротив воли отца женился Степан по великой своей любви на огневой красавице, казачке из простых Катерине Беловой.

Пётр же в гневе лишил непокорного сына наследства, да и знаться с ним перестал. Теперь, заприметив на улице Степана с семьёй, отец переходил на другую сторону. Даже не смотрел на сына.

Пришлось Степану дальше самому жить, своим умом. К счастью, был он человеком образованным, очень даже знающим и рассудительным к тому же. Так что его с радостью взяли проводником на КВЖД. Восточную железную дорогу начали строить ещё в 1898 году и ведут всё дальше и дальше в китайские края. Не останавливаются.

Часто, очень часто бывает теперь Степан в отлучке. Ездит с составами в Китай.

И каждый раз поражается чудесам. Сказочным природным ландшафтам — богатству выдумок незримого, вездесущего Творца, вознёсшего к облакам эти кручи, расстелившего, как скатерти-самобранки, эти луга и поляны, щедрой рукой рассыпавшего вековые вечнозелёные леса и живописные долы… Красота-то какая!

А ещё восхищается Степан искусностью человека — дорожного строителя. Прорубил человек тело гор, вечной мерзлоты, пробурил тоннели, возвёл высоченные насыпи, чтобы спрямить рельефы местности.

Свистит-ревёт паровоз… Как червь, ползёт-извивается состав.

Еле вписывается в узкие теснины меж прорубленных сопок.

Ныряет в темень под сводами каменных утёсов, меряет вёрсты болотистой равнины…

Всё дальше и дальше идут-бегут рельсы, мелькают шпалы, стучат колёса…

Вперёд-вперёд!

Где окончится дорога?

Может, и нет у дороги конца?

Катерина же живёт в посёлке возле пригородной станции Угольная. Живёт в своём большом доме среди целой слободы Беловых — родных братьев, сестёр, двоюродных и троюродных, дядьёв и тётушек.

Вот уж и свои детишки пошли… Трое старших (Никита, Марья, Георгий), а затем и Тонечка, за нею — Таня и Люба.

Достойная должность Степана даёт возможность жить хоть и не роскошно, но безбедно. Семью уважают.

Первая мировая не затронула работников КВЖД — слишком важным был объект для всех. И Степан призван на войну не был.

А казаки-уссурийцы выставили на поля далёкой от них и чуждой русским войны конный полк шестисотенного состава, конный дивизион из трёх сотен и ещё шесть отдельных сотен.

Вот сколько собрали людей.

Храбро бились уссурийцы. Многие сложили буйны головы на европейских полях той войны, в грязи окопов, задыхаясь от немецких газов… Так далеко от родных дальневосточных мест.

Казак умирает, друзей умоляет: «Насыпьте курганчик земли в головах…»

Так сложили песню… В боях с немецкой кавалерией героями показали себя казаки! Немногие вернулись домой. А те, кто вернулся, пришли с Белой армией.

И дальше события на ранее неторопливое Приморье посыпались как из рога изобилия.

Завертелось, закрутилось колесо Истории.

В город прибывали войска, много войск. С ними вместе — немыслимые ранее порядки и страшные, потрясающие воображение слухи о сломе мирового трёхсотлетнего государственного устоя, о надвигающемся конце света…

И вот тем временем в сонном посёлке, на пригородной станции Угольная росла себе героиня нашей повести — Тонечка. Раньше, до начала угольной добычи, место это называлось «Разъезд 30-я верста». Но нашли уголь, открыли шахту, и стала теперь станция — Угольная.

Посёлок этот был заселён казаками довольно поздно. Раньше здесь жили только корейцы. Долина полуострова Муравьёва-Амурского, конечно, место весьма примечательное, но для первопоселенцев — не мёд и не сахар. Зажатая сопками, выходит долина к Амурскому заливу.

Бежит там речка Песчанка.

С востока над станцией Угольная и посёлком вздымается Синяя сопка. Высокая и непролазная. Летом стоит вся она в зелени кустарников, дальневосточных лиан и пихт. Растут там и приветливый лимонник, и колючий чёртов куст.

Вот уж воистину — чёртов куст. Высотой в два человеческих роста, всё вокруг оплёл плетями в острых колючках. Мимо так просто не пропустит.

Тонечка всем на свете интересовалась, выспрашивала мать.

— А отчего это — «чёртов куст», а иные говорят — «дикий перец»?

— «Чёртов куст» потому, что лезет, хватает тебя! Пока продерёшься мимо