Донбасский меридиан - Владимир Георгиевич Нестеренко Страница 29

они вышли к автостраде часа через три. Всегда оживленная дорога пустовала, лишь изредка проносились на восток легковые машины с гружеными багажниками, видимо с домашней утварью, с переполненными пассажирами салонами, удирающими от киевского кулака. Встречных и того меньше: люди напуганы, сидят, только по большой нужде решаются передвигаться. Правда, с какого-то поля на ферму, белеющую шифером на взгорке, ходили большегрузные машины, выползая на дорогу, соря измельченной окрошкой подсолнечника и кукурузы на силос, да скатывались на мало-мальскую шоссейку, тянувшуюся к коровникам. На этом фоне путники издали видели, как по шоссе в сторону Донецка шли двое: мужчина и женщина с поклажей за плечами и в руках, так же как и у них самих. И на глазах у пешеходов разыгралась трагедия.

Легкий ветерок с юга лениво шевелил степные травы и почти не освежал идущих. Прыгали и замолкали потревоженные кузнечики и сверчки, длиннокрылая и светло-зеленая саранча, на которых никто не обращал внимания. Потому гул машин, набегающий с запада, долетел до беглецов запоздало. Повернули головы в сторону шума, увидели пестрые военные машины и тут же присели в траву. Двое, что шли по шоссе бросились вон с дороги в правую сторону. Но было поздно. Первой катила боевая машина пехоты с раскраской борта под знамя Украины, из неё раздались выстрелы. Люди попадали в траву, затем вскочили и пустились дальше в степь. Из БМП снова раздались пулемётные выстрелы. Мужчина упал, видимо, ранен. Женщина бросилась к нему. Машина остановилась напротив, подпираемая крытым грузовиком, из которого выскочило несколько военных с оружием. Раздалась какая-то отрывистая команда, и боевики бросились к поверженным людям.

Высокий цветущий донник, короставник и бодяг с раскрывающимися кремневого цвета головками в зарослях которых лежали Тамара и дети, и благо не давали обзора, мешали увидеть то, что происходит в двухстах метрах от них. Костя порывался приподняться, но бабушка шипящим шепотом: «Не смей вставать, убьют!» – пригвоздила юношу к земле. До беглецов не долетали вопросы боевиков к несчастным, но по тому, что машины продолжали стоять на трассе, можно предположить то, что боевики чем-то интересовались. Через несколько минут грохнул одиночный выстрел, вскоре машины рыкнули и покатились дальше. Как только гул смолк, Тамара Ивановна и дети ринулись к плачущей навзрыд женщине. Она боком лежала на трупе мужа, было видно, что беременная. Возможно, её состояние оберегло от расправы, как это случилось с тяжело раненным в ногу тридцатилетним мужем. Он лежал навзничь, и на левой груди расплылось кровавое пятно. На истоптанной траве тут же лежали брошенные два паспорта и военный билет.

– Мы шли из Димитрова в Донецк к маме. Там решила рожать. В Димитрове страшно оставаться. Мы снимаем там квартиру-однушку, на птичьих правах, – говорила, плача, молодая симпатичная дама, даже не стремящаяся вытереть обильные слезы. – Автобусы в Донецк теперь не ходят. До Горняка нас довезли знакомые на автомобиле. Решили идти пешком. И вот что получилось. Изверги сначала ранили мужа в ногу, обвинили его в измене присяге, которую он давал Украине, служа в армии, то есть потенциальный враг.

«Коля на учениях потерял зрение, он не воин, какой он враг? – стала я им объяснять. – Он бухгалтер, а вы его ранили».

«Зачем тикали? Знать, виноваты!», и выстрелили мужу в грудь. Я упала на Колю в беспамятстве. Хотели меня угнать с собой, но, увидев, что я беременная, один из них, видно, ещё с остатком человечности, распорядился оставить здесь, ибо едут не на пирушку, а брать Донецк.

«Хай живе, та рожае нам парубка-виина, Донецк буде наш! Визьмем як щи с горячей грубки!»

– Вот что творят нехристи! – воскликнула Тамара Ивановна. – Как же теперь пособиться тебе, как помочь твоему горю?

– Не бросайте меня, добрые люди! – взмолилась несчастная.

Костя достал из сумки бутылку с водой, Таня подставила алюминиевую кружку и подала наполненную женщине.

– Выпейте воды, как вас зовут?

– Евгения, – ответила та, принимая кружку, и отхлебнув, спросила: – Кто же мне поможет поднять мужа и увезти в Донецк?

По трассе на большой скорости на восток все так же пронеслось несколько легковых автомобилей, загруженных до отказа. Тамара подумала: «Вряд ли кто может остановиться и увезти труп человека в Донецк или хотя бы до первого кладбища».

– Ой, девонька, никто не согласится рисковать за спасибо. Люди напуганы, только разве за большие деньги?

– Я отдам всё, что у меня есть. Спрятала часть на груди, а у мужа, обыскав, отняли.

– Надо вынести тело к дороге, – сказал Костя, – может, кто-то остановится. Не все же трусы.

– Правильно, – поддержала друга Таня. – Мне особо терять нечего, подежурю с Евгенией до результата.

– Вынести надо, но не тебе решать: сидеть у тела или нет, мне решать по нашему уговору. Я отвечаю теперь за вас, – сурово и непреклонно сказала бабушка. – Оставляем кладь тут, берёмся и выносим.

Евгения с горячечным лицом, залитом невысыхающими слезами, казалось, очнулась от решительных слов Тамары Ивановны, смогла самостоятельно идти следом. После того как труп уложили на обочину асфальта, Тамара Ивановна сказала:

– Евгения, я не могу рисковать своими внуками, оставайся тут пока одна, а мы укроемся в траве. Ты же слышала о зверствах и трупах изнасилованных девушек в нашем районе?

– Да, потому мы и решили уходить. К сожалению, долго собирались: я приболела и лежала на сохранении. Дитя сохранила, а мужа потеряла. – Евгения вновь безутешно разрыдалась. Тамара обняла её, притянула к сердцу:

– Горе твоё не оплачешь, милая, да не ты теперь одна горемыка. Антихристы праведных косят. Мы подождём в сторонке. Вот Костя вашу поклажу принёс.

– Спасибо, Костя, мне теперь она в тягость.

– Ступайте, Костя, Таня, к своим вещам. Ждите. Я поддержу присутствием Евгению и тоже уйду.

Тамара Ивановна терзалась: как поступить? Рисковать детьми не могла, бросать одну на столбовой дороге беременную не позволяло материнское сердце и совесть. И она молила Господа о помощи, о той случайной оказии, которая может выручить всех.

– Вот что, дети, утром мы неплотно позавтракали, силы нам терять нельзя, потому доставайте огурцы, лук, колбасу, будем снидать, чтобы потом на переходе на еду время не тратить.

– Есть, – по-военному ответил Костя, – баба права. Я проголодался, а время шепчет о хлебе и сале.

– Костя, как ты можешь шутить в такие минуты? – упрекнула Таня.

– Шутка, Танечка, в трудную минуту говорит о крепкой силе воли, о несломленном духе! Тренер нас учит не теряться в сложных условиях, держать свою волю в кулаке, не давать ей расплываться по наклонной. Он говорит: нет безвыходного положения, есть безвыходные люди!

– По-твоему, мы нашли выход: вынесли труп