Арабская романтическая проза XIX—XX веков - Адиб Исхак Страница 27

и пишет, — не сочиняет таких произведений, как Виктор Гюго или Вольтер, и не живет жизнью Верлена или Адиба Исхака{55}; он пишет только в часы вдохновения и откровения. Возьми близкий пример, который явно осветит мою мысль. Давай сравним, о литератор, Вольтера и Руссо или Гюго и Гейне. Сколько написал Вольтер, сколько набросал он статей, сочинил од, составил посланий! Но так как в своей частной жизни он никогда не выходил за пределы установленных условностей, то все, что он писал на общественные темы, оказалось несовершенным. Вольтер, много писавший, не исследовал так мира, как Руссо, и немногое, что написал Руссо, равняется многому, что сочинил Вольтер. Кто из нас помнит сегодня среди бесчисленных произведений Вольтера что-нибудь, кроме его посланий и некоторых повестей? А большинство написанного Руссо читается и поныне. Кто не читает и теперь «Исповеди» или «Эмиля» или «Общественного договора», как читали его дети XVIII века в эпоху революции?

Философ Руссо жил природной жизнью, в стороне от условностей и искусственности; отступая от привычного, он часто ошибался, но все, что писал, он писал, испытав и прочувствовав; свои знаменитые книги он создал, подвергшись различным наказаниям и жестоким преследованиям. Вольтер же, легкомысленный, начитанный и даровитый, поражавший своих современников умом и проницательностью, жил в своем кабинете, среди чернильниц и бумаг. Жил вдали от народа, как живет эмир или царь, а если выходил когда-нибудь, то лишь затем, чтобы посетить дома вельмож или дворцы царей. Так он сочинил то, что сочинил, и в душе его отразилось много впечатлений от этой двоякой среды. Такое же сравнение можно было бы провести между Гюго и немецким поэтом Гейне. Я хотел бы вспомнить про наших писателей вместо этих франков: у нас ведь теперь много авторов, к которым можно применить такую точку зрения, но что можно мне сказать, если я все еще повторяю слова пророка, которые вчера прочитал? Сказал пророк ислама: «Никому Аллах не даровал мудрости, не взяв с него обязательства не скрывать ее ни от кого».

Разделим же писателей по другой системе. Скажем, что есть писатели двух категорий: одни пишут, чтобы удовлетворить людей, другие — самих себя. Первые скрывают свое знание из любви к кошельку, вторые распространяют его из любви к литературе. Тот, кто пишет, чтобы удовлетворить людей, не чувствует необходимости знать своих читателей, полученное ими воспитание или свойства характера; его не беспокоит, что у читателей противоречивые мнения, различный нрав, разнообразные вкусы. Он бежит рядом с ними, как им угодно, ныряя в пучине моря по волнам, плывя по общему течению. Бо́льшая часть того, что ему нужно изучать, сводится к знакомству с культурным уровнем и общественным положением его читателей, с тем, что им должно нравиться. Он пишет, что соответствует этому, и насмешливо улыбается, погоняя свое перо между иронией и шутками. Это в том случае, если он умен и зол; если же он глуп и самоуверен, то он произносит свои слова в убеждении, что истина с ним и ни с кем другим. Он поднимает брови, надувшись от гордости, и говорит про себя с восхищением: «Воистину ценится человек по его двум мельчайшим…»[16] Настоящему же ученому, правдивому, честному писателю, который пишет, чтобы удовлетворить прежде всего самого себя, нужно очень много читать, очень долго учиться, очень тонко все исследовать, анализировать, проявляя большую литературную смелость. Первый унижается перед этим беком, заискивает в таком-то паше, подлаживается к этому митрополиту, пространно восхваляет этого эмира и возвеличивает всякого представителя власти и могущества, будь тот справедлив или жесток, умен или глуп, искренен или дурен, низок или чист.

Второй же охраняет благородство литературы, чтобы возвеличить имеющуюся у него мудрость и распространить ее без всякой хитрости или угодливости; иначе его надо было бы назвать не мудрецом, а трусом. Такой писатель будет высказывать свои мнения независимо от того, станут ли гневаться его читатели или соглашаться. Он не скрывает ни от кого своего знания, он не удаляет истину от людей или людей от истины. Первый писатель своими деяниями стирает приобретенные им знания, так как он приобретает что-нибудь, а после этого остается таким же, как все люди, и стоит пред ними, не принося никакой пользы, не помогая им улучшить свое положение, а просто следует по их же пути во всех действиях, подражая им во всем. Второй писатель изучает состояние народа со вниманием, исследует разнообразные характеры людей и поэтому, когда пишет, приносит пользу, а когда критикует, говорит правду. Первый ответствен за то, что пишет, только перед своим карманом, второй ответствен перед своей совестью. Ученый, который таит свои знания из боязни, что его слова огорчат читателей, напоминает врача, который воздерживается от операции, боясь причинить боль пациенту, или судью, который не наставляет преступника и не укоряет его, остерегаясь омрачать его драгоценное настроение. Как прекрасно значение того, что передал пророк ислама: «Никому Аллах не даровал мудрости, не взяв с него обязательства не скрывать ее ни от кого».

Как мерзко и гадко то, что говорят эти охранители, подчиняясь общему испорченному вкусу. Прочитав полезную статью, в которой есть какие-нибудь новые мысли, они негодуют, горделиво отворачиваются и презрительно говорят об авторе: «Этот не подходит для народа, не соответствует его вкусам и настроениям». Таким и им подобным я могу сказать: «Как вам удастся исправить общий испорченный вкус, если в своих писаниях вы не говорите того, что огорчает читателя, не высказываете задевающих его мнений и никого не критикуете достойным образом? Если вы намереваетесь сделать общий вкус общим мерилом для всего, что пишете, то лучше уж вам подать в отставку и предоставить слово народу. Он прибавит вам знания об основах угождения и утвердит в вас привычную вам любовь к мягкости и почитанию настроения читателей».

Свободный писатель — это истинный ученый, который предлагает людям результаты своих знаний и плоды своих исследований; он приносит пользу народу во всех его делах, охраняя вместе с тем благородство науки и честь литературы. Он говорит свое слово, хотя бы оно и шло вразрез с пристрастиями простого народа или противоречило личным вкусам и симпатиям стоящих у власти. Кто пишет для будущего, тот не получает воздаяния в настоящем; кто пишет для настоящего, о том не сохранится памяти в будущем. Всем нам нужно брать пример и поступать сообразно с изречением того, кто сказал: «Пусть Аллах включит тебя в число тех, кто ищет науки из уважения к ней, а не по традиции, кто обнаруживает истинность того, что