Сенека. Наставник императора - Анатолий Гаврилович Ильяхов Страница 9

Отец, удивлённый возражениями сына, настаивал:

– Если ты думаешь, что силовые упражнения истощают ум и делают его неспособным к предметам более тонким, обратись к упражнениям лёгким и недолгим. Привычка сделает любое тяжёлое упражнение посильным и приятным. А потом возвращайся к душе, упражняй её днём и ночью.

Однако убедить сына советами Сенеке Старшему так и не удалось. Тогда отец отдал его в армейский лагерь, для «взросления и обретения полезных военных навыков». При прощании голос его дрогнул:

– Жду возвращения любимого сына, крепкого телом и сильного духом.

В лагере Сенека Младший с новобранцами учился ежедневно ходить по двадцать миль[18] военным шагом, причём не просто ходить, но ещё и сохранять строй. Согласно армейским требованиям, прыгал в длину и высоту, сначала без доспехов, а в конце подготовки – в боевом снаряжении. Научился правильным действиям в пешем строю когорты[19] и метанию копья-пилума, ведь именно слаженный бросок множества пилумов часто решал для римлян исход сражения. В походах постигал науку быстрого возведения укреплённого лагеря, позволяющего воинам защищаться от внезапного нападения врага. Через четыре месяца Луций усвоил, что главное – мгновенно и без раздумий выполнять любой приказ командира, так как это даёт преимущество римскому воину в реальном бою.

Армейский лагерь заметно изменил Луция, укрепил его веру в собственные силы и возможности. Теперь до завтрака он занимался гимнастическими упражнениями. Вместе с домашними рабами не брезговал участием в садовых работах. Полюбил купание в холодной воде; излюбленным местом для этого был Еврин – канал, огибавший Рим, с особенно холодной водой. Даже зимой юноша прыгал в почти ледяную воду и плавал там некоторое время.

 * * *

Тётя Сенеки, старшая сестра его матери, вышла замуж гораздо позже Гельвии, зато очень удачно – за военачальника Гая Галерия, пользующегося большим влиянием в администрации императора Тиберия. В семейных отношениях преобладали взаимопонимание и уважение, они омрачались лишь отсутствием собственных детей. Из трёх племянников тётушка выделяла среднего – Луция, наверное, за мягкость характера. Она проявляла поистине материнскую заботу о чрезмерно болезненном мальчике и не скупилась на лучших врачей, когда его одолевал очередной недуг.

Сенека Младший был постоянным гостем в имении своей богатой родственницы. Раз в месяц она обязательно созывала на ужин ближайших родственников с обеих сторон. С годами взросления Луцию по-прежнему здесь были рады, тётушка и гости восхищались его изысканной образованностью. И когда любимому племяннику исполнилось двадцать три года – возраст для начала служебной карьеры на государственном поприще, – тётя настоятельно попросила супруга, чтобы он поддержал Луция в стремлении быть полезным обществу. Вскоре Сенека получил должность квестора[20], опередив десяток претендентов. С этого момента ему открывался доступ в систему административного управления государством, вплоть до членства в Сенате – высшей законодательной структуре Римской империи.

Работа в этой престижной, хотя и низовой, муниципальной должности всецело захватила молодого человека. Он уже мечтал о продвижении по службе в недалёком будущем, видел себя успешным управленцем, для чего с воодушевлением изучал трактаты Цицерона по судебному праву, читал сочинения Ливия[21] по истории Рима и Лукреция Кара[22] «О природе вещей». Сенека Младший стал частым гостем в домах знатных граждан, облечённых властью, в компании которых чувствовал себя более чем уверенно. Он поражал своим умением вести разговор на любую тему; читал стихи Вергилия, Горация, Овидия; писал актуальные эпиграммы, пробовал сочинять «греческие» трагедии.

В скромной, на первый взгляд, должности квестора Сенека сумел достичь многого, умело используя бесценное время. Он всегда помнил совет отца, который говорил: «Наибольшую часть жизни мы часто тратим на дурные дела, немалую – на безделье, и всю жизнь – не на такие дела, которые необходимы. Удержишь в руках сегодняшний день – меньше будешь зависеть от дня завтрашнего».

Успехи молодого квестора отметил префект[23], пообещав поддержать, если тот будет претендовать на очередную должность эдила – «наблюдающего за развитием города».

 * * *

Планы рухнули в одночасье! Началось всё с обыкновенной, как показалось родственникам, простуды. Состояние Луция восприняли как недомогание, которое скоро непременно пройдёт. Но, несмотря на усилия лекарей, высокая температура не оставляла молодой организм. После приёма лекарств жар спадал на некоторое время, а затем резко увеличивался. Это уже вызывало опасения. Вскоре больной сильно исхудал и ослаб до такой степени, что едва мог говорить. Родные опасались за его жизнь, в отчаянии молили богов о выздоровлении. А он ещё находил в себе силы отшучиваться:

– Зря волнуетесь! Старость – вот неизлечимая болезнь, а молодым под силу с любыми недугами справляться! К тому же, как отец пожелал, я стал воином, а римский воин никому не сдаётся.

Но странная болезнь неумолимо пожирала организм Луция: временами его одолевал непрестанный кашель. Приступ подолгу не отпускал, а когда страдания прекращались, появлялась одышка. Уверенность в выздоровлении покинула и Луция. Он делился с отцом:

– У меня при кашле будто внутренности извергаются наружу. Потом чувствую в груди такой жар, словно огонь охватил дом, а гасить нечем.

Пришёл день, когда Луций настолько скверно себя чувствовал, что обречённо признался отцу:

– Я уже ничего не боюсь: любая болезнь либо заканчивается сама по себе, либо приканчивает больного. Но в обоих случаях боли прекращаются.

Сенека Старший не хотел верить словам сына:

– Луций, дорогой, пока ты сохраняешь дыхание, храни и надежду. Болезнь можно одолеть мужеством, если дух твой будет бодр.

Врачи признали неизлечимую чахотку, и пока они бессильно разводили руками, Луций пришёл к выводу, что не стоит ожидать конца. Он не воспринимал себя слабовольным, но мысли о смерти появились сами собой, лишая покоя и самообладания. Болезнь отнимала способность нормально дышать, лишала шанса работать – там, где он всегда мечтал… В один из дней у постели бледного, исстрадавшегося больного появился старший брат Новат и попробовал его подбодрить. Но Луций вяло ответил:

– Я не задержусь в этом мире – уйду из жизни. Однако я ничуть не расстраиваюсь. Мне лишь остаётся, как герою драматического спектакля, без жалоб встретить свою смерть.

– О чём ты говоришь, Луций?! Любая болезнь оставляет надежду! Ты молод! Ты нужен семье и Отечеству! Тебе много ещё предстоит сделать для Великого Рима!

Луций усмехнулся:

– Ты же не хочешь употреблять плесневелый хлеб? Вот и я отказываюсь: когда жизнь уже ничего не стоит, я не хочу доживать её в столь жалком состоянии, цепляться за каждый день. Если я не в