Дочери служанки - Сонсолес Онега Страница 73

формально относился к ней как к невестке, но в глубине душе ощущал ее дочерью. Он кусал то ногти, то губы, лишь бы не позволить себе ее полюбить, но когда звучал ее голос, он слышал самого себя, убежденного, что можно использовать в своих интересах как бедствия страны, так и торговлю морепродуктами. У Клары была привычка хмурить одну бровь, когда она задумывалась. Как у всех Вальдесов. Он видел в ней своего деда. Он видел в ней повторение своего отца. Он видел в ней самого себя и теперь был готов признать в ней свою дочь.

В 1926 году Клара получила водительские права. Она стала первой женщиной в Пунта до Бико, которая водила машину, и каждый раз, когда она выезжала из усадьбы, соседи подходили поближе, чтобы посмотреть, как она пролетает мимо на своем черном «форде Т», фары которого напоминали глаза филина. Они поверить не могли в то, что видят. На дона Густаво это тоже произвело сильное впечатление. Настолько, что он попросил Клару отвезти его в Компостелу, отведать миног из реки Улла, побывать на мессе в соборе и побродить по улицам города.

Много раз он хотел с ней поговорить, сесть рядом и во всем признаться. Все равно это была бы лишь половина правды, поскольку он не знал, что Рената поменяла малышек.

Прошли годы, повседневная жизнь шла как обычно. Впрочем, Хайме кое-что не нравилось. Он с трудом выносил, что отец ласково смотрит, уважает и расточает похвалы его жене, однако в открытую недовольства не проявлял. Он никогда не жаловался, вплоть до того дня в конце лета 1928 года.

Дон Густаво и его дочь вернулись с очередной прогулки.

Клара завела машину в гараж и, прежде чем вынуть ключ зажигания, попросила дона Густаво подождать минуту.

– Я хочу вам кое-что рассказать, – сказала она.

Она продолжала называть его на «вы», как и донью Инес. Ни прошедшие годы, ни устоявшийся брак так и не смогли этого изменить.

Дон Густаво почувствовал, как к горлу подступила желчь.

– Мне? – спросил он.

– Да, вам.

Клара села поудобнее на водительском кресле, сглотнула слюну и проговорила:

– Нет, я не буду спрашивать вас ни о моей матери, ни о письме, на которое вы так мне и не ответили. Вы сами знаете. Прошло слишком много лет, чтобы ворошить прошлое.

Дон Густаво вспотел.

– Я хочу сказать вам, что я беременна, – произнесла Клара с чувством. – Только не говорите никому! Вечером об этом узнают Хайме и донья Инес. Наконец-то, дон Густаво, наконец-то!

Сеньор потерял дар речи. Он посмотрел ей в глаза и перекрестил ее лоб, словно хотел благословить. Клара ничего не поняла, но в тот момент это было для нее не так уж важно.

Клара легким шагом дошла до главной двери в замок, поднялась по лестнице в комнату трех крестов и, открыв дверь, увидела Хайме с опрокинутым лицом.

– Что случилось, дорогой? – удивленно спросила она.

– Ты продолжаешь мной пренебрегать.

– Что ты такое говоришь?

– Тебе мало фабрики? – строго спросил он. – А теперь ты у меня украла отца с этими вашими прогулками на машине то туда, то сюда.

– Ну что за безумные речи, Хайме?

– Ты годами уделяешь ему больше времени, чем мне.

– Это не так. И я не понимаю, откуда взялись эти упреки, – ответила Клара, обескураженная выговором мужа. – Я думала, тебе нравится, что я внимательна к твоему отцу. Я делаю это из благодарности…

– Даже работницы это замечают! Сегодня утром я слышал, как они шептались о том, как тебе нравится проводить время с моим отцом.

– Это неправда! Я не знаю, к чему ты клонишь, Хайме.

– Ты не должна с ним видеться. Кроме того…

– Кроме того что? – спросила Клара.

– Ты обязана достичь того, что Господь никак не хочет тебе дать.

– Ты о чем? – разволновалась она.

– О сыне! О сыне, которого нет, хотя мы женаты уже четыре года!

– А кто сказал, что Господь не дает мне детей?

В комнате трех крестов сгустились сумерки. Тонкая линия горизонта, пламенея оттенками, смыкалась с морем.

– Я беременна.

Хайме замер на месте. Он почувствовал в себе порыв небывалой энергии. Он подошел к ней.

– Клара, Клара… – прошептал он. – Почему же ты мне не сказала?

Она беззвучно плакала. Слезы катились по щекам и по знакомому пути огибали изгиб рта.

– Потому что хотела быть уверенной…

Страх бесплодия преследовал ее все эти годы, и другого средства, как искать утешения в себе самой, у нее не было, поскольку донья Инес молила всех святых послать ей хотя бы одного внука.

Со своей стороны Клара делала все возможное, но видя, что ребенка так и нет, она решила прибегнуть к услугам одной доброй волшебницы, известной в Пунта до Бико исцелением страждущих. Понятно, что она никому об этом не сказала.

Добрая волшебница носила мужское имя Вентура, однако была женственной с ног до головы, с красивым лицом и стройным телом. Клара знала, что та принимала жен областных промышленников, но запрещала им распространяться о своем чудодейственном даре, чтобы ее дом не превратился в место паломничества. Кроме того, алькальд косо смотрел на нее, поскольку она не платила налогов с того, что он считал самым настоящим предпринимательством. «Если зарабатывает, должна платить», – говорил он, правда, всегда втихомолку, а то мало ли что, она ведь могла его сглазить.

Знахарка Вентура жила рядом с аптекой Ремедьос, куда Клара пришла, набросив на голову шаль, чтобы ее никто не узнал. Она легонько толкнула дверь, и та оказалась не запертой. Она поднялась по узкой, темной лестнице, которая заканчивалась широким помещением; на полу комнаты горели свечи, на стенах висели изображения святых, а на окнах из тонкого стекла с деревянными рамами занавеси.

– Я видела тебя в порту, – сказала Вентура вместо приветствия.

– А я вас, – солгала Клара, которая не помнила, чтобы она где-то когда-нибудь с ней пересекалась.

– У вас хорошая аура, донья Клара.

– Мне приятно это слышать, Вентура.

– А теперь скажи мне: чем я могу тебе помочь.

Клара рассказала, что вот уже четыре года пытается забеременеть, и знахарка велела ей лечь на грязный матрас, расстеленный на полу и покрытый рваным чехлом.

– Сними юбку, сделай милость.

Клара подчинилась без возражений.

Вентура положила руки ей на живот и стала шевелить губами, будто читая молитву.

– Ты не бесплодна. Повернись.

Она легла на живот, и добрая волшебница снова положила на нее ладони в области почек. Клара не могла ее видеть, но ей казалось, что она продолжает произносить те же