История Германии в ХХ веке. Том I - Ульрих Херберт Страница 49

Натиск националистических движений, а также либеральных сил, ориентированных на демократизацию и парламентаризацию, уже в конце XIX века осложнял жизнь империям, таким как Россия, Германия и Австро-Венгрия. Их власть была явно ограничена, их конец был предсказуем. Первая мировая война ускорила их крах, но не она была его причиной.

С другой стороны, периодизация XX века с 1917 по 1990 год, то есть начиная и заканчивая правлением коммунистов в России, означает, что противоречие между коммунистическим и либеральным обществами, возникшее в результате Октябрьской революции, рассматривается как отличительная черта этой эпохи, тогда как авторитарные и праворадикальные режимы и особенно национал-социализм воспринимаются в такой перспективе как второстепенные по отношению к этому основному противоречию. Полагая, что антагонизм между коммунизмом и буржуазным правлением должен рассматриваться как основное противоречие эпохи, мы следуем марксистскому взгляду, согласно которому противоречия между различными «формами буржуазного правления», то есть также между демократией и национал-социализмом, имеют второстепенное значение. Это заставляет интерпретировать нацистский режим, его войну против Советского Союза и убийство евреев как подчиненные аспекты – или объяснять их как побочный эффект конфликта между Востоком и Западом, что в предельно заостренном виде (у Эрнста Нольте) означает интерпретацию убийства евреев как своего рода мнимой самообороны европейской буржуазии – в лице германской – от большевизма[65]. Если мы хотим избежать такой фатальной редукции, нам придется объяснять события ХX века в треугольнике либеральной демократии, радикального национализма и большевизма и не сводить их к двустороннему антагонизму. Однако для того, чтобы найти историческое место, где возникли радикальные мировоззренческие движения ХX века, необходимо вернуться назад, в период до Октябрьской революции и Первой мировой войны, поскольку сотрясение обществ Западной Европы началось с фазы высокой индустриализации и связанных с ней фундаментальных процессов изменений на рубеже веков. В этот период возникли все основные политические массовые движения, оказавшие столь длительное влияние на XX век. Противостояние между капиталом и трудом, которое стало отличительной чертой этого столетия (символом чего была Октябрьская революция), возникло еще в последней трети предыдущего, XIX века; формирование германского рабочего движения как программной и организационной реакции на этот антагонизм было в основном завершено уже в 1890‑х годах. Тогда же возник антилиберальный и антисемитский радикальный национализм, который стал мощным движением задолго до большевистской революции.

В этом отношении перелом между фазой относительного спокойствия и фазой всесторонней динамизации происходит не между 1914 и 1918 годами, а в период стремительных трансформаций за три десятилетия до этого. Именно тогда возникли предпосылки для гражданских войн и катастроф, которые во многом определяли первую половину XX века в Европе. То, что Первая мировая война вообще разразилась, да еще в таком беспрецедентном масштабе, было следствием и выражением того опыта радикальных перемен и слома рубежей, который приобрели европейцы в конце предыдущего столетия.

В этом отношении тезисы о «коротком» и «длинном» ХX веке находятся в противоречии друг с другом. Если все же взять оба аргумента вместе, то становится очевидным, что в ходе войны, и прежде всего в конце войны, сошлись воедино и окончательно возобладали те процессы, которые начались гораздо раньше и шли уже более двадцати лет.

В Германии два фактора противостояли друг другу: с одной стороны, германское общество до 1914 года, конечно, характеризовалось многочисленными противоречиями и трансформационными процессами, но к тому времени они были смягчены необычайным экономическим процветанием, которое открывало перед индивидом перспективы социального роста, по крайней мере в долгосрочной перспективе, и создавало распределяемое благосостояние, которое оказывало умиротворяющее воздействие несмотря на очевидное социальное неравенство. Социальные и культурные конфликты также смягчались легитимностью правления, которое противоречило постулатам широкого гражданского участия и либеральности, но тем не менее функционировало и гарантировало надежный правопорядок, безопасность, благосостояние и символическое величие, проявлявшееся, например, в главенстве армии и в колониальной экспансии. Фундаментальное одобрение, которое социальное устройство империи находило среди подавляющего большинства граждан, даже среди тех, кто стоял в оппозиции к политической системе вильгельминизма, было результатом этих достижений, и память о них сохранялась долгое время.

Поэтому, когда эти основы начали шататься, доверие граждан к своему государству также начало рушиться. Экономическое процветание, к которому они привыкли в течение десятилетий, во время войны уступило место дефициту и голоду. Резкое социальное неравенство никогда не бывало столь очевидным, как на фронте в отношениях между офицерами и рядовыми солдатами или в тылу на черном рынке. Для компенсационной социальной политики почти не осталось распределяемых благ. Привязанность граждан к твердо установленному порядку была в достаточной мере ослаблена ростовщичеством и нелегальной торговлей, протестами против дефицита продовольствия и забастовками рабочих, а символическое величие традиционного общества было в значительной степени разрушено военным поражением.

В конце войны почти все немцы согласились с тем, что необходим новый порядок власти и общества. Но не было достигнуто никакого согласия относительно того, как должен выглядеть этот новый порядок.

Часть вторая: 1919–1933 годы

4. РЕВОЛЮЦИЯ И РЕСПУБЛИКА

РЕВОЛЮЦИЯ И ДВИЖЕНИЕ КОНСТИТУЦИОНАЛИСТОВ

Германская революция 1918–1919 годов происходила на фоне событий в России, где с лета 1918 года бушевала открытая гражданская война. Антиреволюционные силы самых разных направлений боролись с новым режимом на всех фронтах, поддерживаемые войсками западных держав, которые опасались, что революция распространится на Запад. Окраинные государства империи объявили себя независимыми, российское многонациональное государство, казалось, распадалось на части. Экономика погрузилась в хаос, показатели производства резко упали, галопирующая инфляция породила огромный черный рынок. Постоянно расширяющаяся и ожесточенная гражданская война также поставила под угрозу поставки продовольствия в города и в конечном итоге привела к голоду, унесшему жизни около двух миллионов человек. Номинально в России правили советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов – это было закреплено в первой конституции, принятой в июле 1918 года, которая предусматривала также свободные выборы в Национальное собрание. Однако на деле большевики не допустили проведения выборов, лишили советы полномочий, устранили всех конкурентов за годы Гражданской войны и установили однопартийную диктатуру, державшуюся на Красной армии и терроре тайной полиции[1]. Это сформировало основу для восприятия и оценки событий и решений революции в Германии во всех политических лагерях[2]. Среди крайне левых русская революция рассматривалась как доказательство того, что радикальное изменение условий в государстве, обществе и экономике возможно – если только последовательно проводить его в жизнь. В то же время развертывание контрреволюционных войск и Гражданская война в России были восприняты как подтверждение того, что победа революции может быть сохранена только при том условии, что старая