Есаул Мартынов - Вячеслав Васильевич Нескоромных Страница 4

порты, ‒ торопились! Вот-вот грянет война, и англичане совсем этого не скрывают. В Кальяо побывали с капитаном на флагмане командующего эскадрой адмирала Прайса с визитом, так порой прямо и говорили, почти не таясь, что нынче разберутся с русскими. Полагали, вероятно, что не знаю языка, так при мне отпускали суждения, прямо скажем обидные.

‒ Дима, скажи, а что это за девушка, что так хлопочет с ранеными?

‒ Это, брат, наша Сероглазка! Краса здешних мест и умница. Дочка местного шкипера в порту по имени Мария. Зовем Сероглазкой за большущие серые и очень красивые глаза. А что, глянулась? Она всем нравится, ‒ милая и очень отзывчивая. Но, брат, строга Маша, коли речи о чувствах вести. И батя у нее суров, ‒ смотри не нарвись на комплимент! ‒ рассмеялся Дмитрий.

Сероглазка, была занята заботой о больных матросах, но пробегая мимо стоящих на берегу у пристани братьев, кинула быстрый взгляд на молодых людей, и можно было заметить, как несколько смутилась и даже слегка покраснела, приметив Александра.

‒ Ну, а что? Попробуй, познакомься, ‒ зашептал Дмитрий, ‒ девушка, ой, как хороша. И ты, брат, ей, как показалось, также интересен.

‒ А как? Я не знаю, как к ней подойти?

‒ Пойдем, поможем ей с матросиками. Так и познакомимся, ‒ рассмеялся находчивый Дмитрий.

Братья тут же взялись помогать снимать со шлюпки и грузить больных и ослабших в плавании матросов, стараясь быть поближе к Сероглазке.

Сероглазка, улыбнулась широко, отметив старание двух молодых офицеров, бесхитростное стремление сойтись поближе, и еще раз с интересом окинула взглядом Александра.

Александр Максутов был стройный, изрядно исхудавший в плавании молодой человек, еще совсем недавно окончивший морской кадетский корпус, но служил уже в чине лейтенанта. Тонкие черты лица, русые волосы и зеленые глаза делали его привлекательным. В поведении чувствовалось и воспитание и высокая, веками выстроенная человеческая порода. Молодой человек весело и оживленно подбадривал матросов, и те отзывались, ‒ чувствовалось, что молодого лейтенанта на фрегате уважают.

После того, как подводы скрипя натужно, тронулись в долгий путь в Паратунку в сопровождении выделенных для этого солдат, Сероглазка сама предложила молодому лейтенанту показать окрестности порта:

‒ Вы, господин офицер, только что прибыли на «Авроре»? А хотите, я покажу вам наши места?

‒ С превеликим удовольствием, ‒ живо отозвался на приглашение лейтенант, явно смущенный и обрадованный решимостью юной красавицы.

Сероглазка и Александр познакомились, прошли с разговором по улочке следом за обозом с больными матросами и далее свернули в сторону Никольской сопки и по тропе среди берез, рябины, ольхи и высокой камчатской травы поднялись на вершину сопки по склону и неожиданно для Максутова оказались на обрывистом берегу. Внизу, под обрывом, раскинулась бухта, и был виден противоположный берег, скалистые уже горные вершины и конус Авачинского вулкана с остатками прошлогоднего снега в распадках. Берег бухты обрамляли заросшие лесом сопки, обрывающиеся в сторону воды черными скалами. Чайки галдели у берега, звучал фоном рокот прибоя, высокое и как обычно нежаркое солнце дополняли картину камчатского побережья.

‒ Красиво! И бухта хороша! ‒ выдохнул Александр, оглядывая простор Авачинской гавани.

Ветер на вершине сопки был активен: тугой волной трепал полы одежды, волосы Сероглазки.

Встречи молодых людей стали довольно частыми. Сероглазка была занята в оборудованном на случай обороны лазарете. Готовила помещения для приема раненых, занималась подготовкой средств санитарной обработки под руководством фельдшера с «Авроры». Александр почувствовал, что влюбился в девушку, а Сероглазка не избегала с ним встреч, была рада видеть его, и казалось, также полюбила молодого лейтенанта.

Как оказалось, приход фрегата «Аврора» не последняя удача, случившаяся до прихода смешанной эскадры англичан и французов. По просьбе Завойко, которая была направлена за полгода до начала боевых действий, пришел, наконец, в Петропавловск, обещанный трехмачтовый военный транспорт «Двина» из Аяна, – с побережья Охотского моря, с солдатами сибирских батальонов числом триста пятьдесят, прибывших из Иркутска по распоряжению губернатора Муравьева. На «Двине» прибыли также и шестнадцать пушек. Для скудной обороны порта пополнение солдатами и пушками было как нельзя кстати.

Опекал Николай Николаевич Муравьев Камчатку после памятного посещения летом 1849 года Петропавловска, заботился и вкладывал в оборону все, что мог собрать.

Губернатор Муравьев

Местный люд от мала до велика высыпал к причалу, когда на входе в бухту появились паруса судна из далекой России. Высыпали, как горох по склону Красной сопки из домишек, прилепившихся на склоне и были все несколько удивлены, когда рядом с сорокалетним губернатором отметили двух красивых женщин в пышных платьях и шляпках.

Для далекого, на краю земли, порта, на многие тысячи верст незаселенного края, появление светских дам в роскошных нарядах на грубом причале, среди народа прямо скажем не светского, было подобно эффекту пролета кометы.

Рядом с яркими дамами не сразу разглядели губернатора: тот был низкорослым, по манерам подвижный человек с рыжеватыми бакенбардами и усами в простом плаще и дорожной фуражке без знаков, определяющих статус. Под полами не застегнутого плаща был виден генеральский мундир, вероятно одетый по случаю завершения долгого маршрута. По облику и простоте общения в прибывшем человеке не сразу угадывался губернатор.

Вскоре встречающие разобрались, ‒ кто есть кто. Народ загалдел, и тут же весть обошла сгрудившихся на берегу петропавловцев: одна из прибывших дам оказалась супругой губернатора Екатериной; вторая, совсем еще молоденькая девушка, музыкант из Парижа Элизабет Кретьен, выступавшая под именем Лиз Кристиани. На берегу уже, когда встали у причала для приветствия, обе дамы, как на подбор высокие, в эффектных, казалось только из салона, платьях, шляпках, возвышались над Муравьевым, а тот все поглядывал, то на жену, то на музыкантшу и веселил спутниц по-солдатски: прямо, без изысков пуская реплики.

Народ в толпе переговаривался:

− 

Во как! Француженки! Это ж надо, из самого Иркутска притащились и не спужались! Отчаянные барышни!

− 

А молодая-то – та, что музыкантша, − вовсе из Европы заявилась?! Во как! ‒ Диво-дивное! Выглядят барышни так, словно не по тяжкой дороге и морю месяцы добирались, а словно по воздуху, как дух святой прилетели.

Элизабет уже удивила Париж и всю Европу, отправившись в турне по городам и оказавшись поначалу в Санкт-Петербурге и Москве; теперь видимо пришел черед удивиться и далеким поселениям Российской Империи. Здесь вероятно никогда и не звучала виолончель, да, тем более, в руках юной ослепительной иностранки, что уверенно держала инструмент между ног.

Первое время возмущенные дамы, для которых и езда на лошади была допустима только в седлах дамских, когда ноги были у наездницы