Воспоминания о жизни и деяниях Яшки, прозванного Орфаном. Том 2 - Юзеф Игнаций Крашевский Страница 36

— Если бы я вам даже обещал это, — говорил он Калимаху, — я знаю, что не смогу это сдержать. Поросите моего отца, потому что сейчас у меня обязанностей больше и ближе, которые приказывают мне не послушаться. Я король и наперекор воли народа идти не хочу. Чехи хотят объединить оба королевства и от этого не отступят. Вышлет король войско, мы и вдова Мацея также выставим значительную силу.

Закончилось на том, что, совсем усомнившись в результате, он позволил мне, а скорее, приказал, чтобы и я шёл в замок и поговорил с королём. Поэтому вечером тот же пан Повала проводил меня в Градшин.

Владислав не знал, кто я, меня только объявили как отцовского каморника. Когда я вошёл и он увидел, и узнал меня, я думаю, что, если бы не слуги, он бросился бы мне на шею. Ему на ум пришли детские и юношеские годы, а тут, во всё вникая, царствуя, хоть уже привык к стране и людям, всё же всегда сердцем и мыслью прибегал к своим.

Он почти не дал мне открыть рта, забросав вопросами о семье, о братьях, о слугах, о мельчайших наших делах. Память у него была отличная, а когда о них говорил, глаза его увлажнялись и голос дивно дрожал. Я не скоро смог обратить разговор к цели нашего путешествия.

— Смилуйтесь, — сказал мне король, — можете ли вы от меня требовать, чтобы я предал дело своего народа ради воли отца, который и без этого венгерского королевства сильный есть и будет. Бог видит, что я для себя не желаю добычи, достаточно у меня забот с одним королевством, но не моё это дело.

— Да, — сказал я ему, — но нет на свете народа, который может требовать от своего пана, чтобы поднял братоубийственную руку на своего родного. Что же будет, если в этой войне, потому что всё может случиться, вы встретитесь на поле битвы, с закрытыми шлемами и у кого-нибудь из вас оружие…

Владислав не позволил ему договорить, крикнул и заплакал. У него заструились слёзы, но и они не смогли изменить его решения.

— Проще Ольбрахту на меня не нападать, чем мне не защищаться. Убедите его не выступать против меня.

— Король пошлёт других вождей и это ничуть не поможет.

Хотя я видел, что произвёл на него сильное впечатление, выступая во имя братской любви, не мог себе льстить, зная, что у него такая сила воли, которая не позволит ему противостоять.

Он ничего не обещал, ломая руки, плача и умоляя меня, чтобы я отговорил Ольбрахта от этой войны. Затем я говорил ему, как давно король-отец имеет к нему сильное предубеждение, начиная со свадьбы сестры, на которую тот отказался приехать, хотя его звали, словно разрывая всякие отношения с родственниками.

Он ещё объяснял мне, складывая руки, но не мог сказать больше того, что я знал наперёд — что всем всегда отвечая: «Хорошо», так что от этого получил прозвище, — всегда делал то, что ему ближайшие навязали.

Ещё один день мы пробыли в Праге и Каллимах снова ходил в Градшин, получил красивый подарок, но больше ничего.

Там нечем было заблуждаться и тратить время, мы поехали обратно.

Какой отчёт дал Каллимах с миссии, я не знаю, меня же ни о чём спрашивать не хотел.

Старик обычно никогда не говорил о проблемах и не доверял мыслей. Когда однажды что-то решил, давал приказы, когда была неудача, молчал, когда шло удачно, он почти также принимал.

И в этот раз на его лице можно было с трудом что-либо прочитать.

Зато Ольбрахт меня расспрашивал, так что я должен был ему несколько раз повторить разговор и всё описывать. Ему было жаль слабого брата, война была ему не желательна, но отцу не хотел сопротивляться, да и венгерская корона, присоединённая к Польше, может, ему теперь улыбалась.

Я слышал командира итальянца, что тогда, когда у нас будет Польша и Венгрия, венграми легче сломит сопротивление дворянства и приобретёт больше власти, поляками же венгров также может держать на поводке.

Этот вероломный совет казался Ольбрахту таким разумным и отличным, что, обняв своего магистра, он превозносил его до небес.

Тогда Ольбрахт, предшествуемый славой победителя, пошёл на Венгрию, но скоро оказалось, что он потерпит там неудачу.

С маленьким, хоть отборным отрядом королевич выступил на Бардиов и Кошич, намеревался ехать в самое сердце королевства, в Пешт. Тщетно штурмовали Кошич. Не было ни машин, ни осадных орудий, поэтому напрасное усилие окончилось ничем, а войско, как доносили, из-за невзгод и плохого времени года очень страдало.

Солдаты же, когда дольше болеют телом, и храбрость обычно теряют. Победа её поднимает, напрасное усилие отталкивает.

Так закончился этот год, а старый король, хоть уже видел, что со своим Ольбрахтом не удержится, отзывать его не хотел и не мог. Присланный из лагеря Бобрек тоже сказал, что королевич упирался испытать счастье и во что бы то ни стало готовился к битве.

Мы в беспокойстве ждали в Кракове последних новостей, а встревоженная королева рекомендовала постоянно молиться за обоих сыновей.

Мы недолго ждали прибытие ожидаемого посла. Он примчался с тем, что поляки проиграли битву, хотя бились как львы, но силы неприятеля были преобладающими.

Сам Ольбрахт сражался с другими и, если бы ему Крупский не подал меча, его могли бы убить, так его окружили и стиснули. Его коня убили, в помятых доспехах он едва прорубился к своим.

Было очевидно, что тут о Венгрии думать не подобало. Однако оказалось, что Владислав, который во время войны больше заботился о жизни Ольбрахта, чем, может, о венгерской короне, чтобы предотвратить братоубийственную войну, склонялся к заключению довольно выгодного мира.

Таким образом, почти побеждённому Ольбрахту он предложил отдать Силезию, Глогов, Опаву, Бытом, Козле, Гору и значительные земли в Венгрии с Прешовом лишь бы отказался от всяких притязаний на венгерскую корону. Это было ещё великим счастьем, за которое Казимир с Ольбрахтом могли бы друг друга поздравить, и в этом показалось братское сердце чешского короля, но наш старый пан как походом, Ольбрахтом, так и этим миром был не доволен.

Он не заботился о возращении части Силезии и говорить об этом не давал. На этом больше всех приобрёл Ольбрахт, потому что от этого стал независим и у него был уже кусок собственной страны, чтобы в нём расположиться.