Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков Страница 27

к Ленину по поводу ареста посланника Диаманди. Большевики вроде бы уступили консолидированному мнению дипломатического корпуса и отпустили из застенков румынского посла, но тут же объявили его нежелательной персоной и приказали покинуть страну. Буквально пару дней назад румынский посол покинул Россию на поезде в направлении Стокгольма.

«Ума не приложу, что он будет делать в Финляндии, где идет Гражданская война», – рассуждал Линдлей, – кто бы мог подумать, что мирные финны, которых при императоре русские даже в армию не брали, начнут с остервенением убивать друг друга во имя политической идеи. Одни выступали за большевизм, другие – за буржуазную демократию, договориться между собой финны не захотели.

Бывший царский генерал Маннергейм, швед по национальности, получив от свергнутого правительства полномочия, сейчас ведет боевые действия против красных финнов, а тем помогают красногвардейцы.

Кто стоит во главе финских большевиков? Непонятно, скорее всего, какой-то марионетка Ленина. Сейчас в их руках вся южная часть страны с большими городами, а белые финны укрепились на севере и в городках вдоль Ботнического залива. Железная дорога в Стокгольм идет через линию фронта. Интересно, какой ждет прием Диаманди в Финляндии?»

Линдлей в то время не думал, что очень скоро он так же будет вовлечен в финскую проблему, которая самым серьезным образом коснется его дипломатической карьеры.

Он перелистал записи в дневнике за январь месяц.

«Две недели назад в Петрограде в здании Таврического дворца начало работу Учредительное Собрание. С ним было связано столько надежд, но всё быстро и неожиданно кончилось провалом.

Линдлей тоже слышал историю о том, что уставший караул покинул Таврический дворец, оставив депутатов без охраны в городе, полном бандитов и грабителей.

«Возмутительно, любому унтеру понятно, что караульных надо менять каждые четыре часа. Это провокация! Как же можно оставить без охраны главный политический орган страны! И это в тот момент, когда на улицах Петрограда царит анархия и беззаконие!» – записал он в дневник.

«Я ожидал, – продолжил рассуждать в дневнике Линдлей, – что разочарование от содеянного примет более активную форму, чем угрюмая покорность, но я ошибался, большевики слишком прочно «держались в седле».

За месяц ничтожно малое время нахождения во главе дипломатического представительства Линдлей, как ему казалось, сделал все возможное, чтобы защитить интересы подданных Великобритании в России.

Прежде всего, он создал в посольстве комфортные условия для работы служащих, определив под нужды канцелярии большие комнаты, где раньше располагался будуар жены предыдущего посла леди Георгины Бьюкенен.

Он отправил несколько писем правительству большевиков в защиту собственности англичан в России. К этим посланиям присоединились другие посольства, и дуайен дипкорпуса Френсис послал от имени всех заинтересованных сторон обобщенную ноту протеста, составленную на основе записки Линдлея.

«Мы требовали уважения права собственности иностранных подданных и недопущения конфискаций и национализации. Нота имела «шумный успех», но не привела ни к каким последствиям», – отметил в дневнике поверенный в делах Великобритании.

«На улицах Петрограда царит невообразимое, – сообщал бумаге увиденное Линдлей, – людей грабят прямо среди белого дня, городовых давно не существует, а новой власти до разбоев кажется тоже нет дела, ведь грабят богатых, вполне в духе лозунгов этой власти».

«Страшно подумать, но иностранцы и даже дипломаты не защищены от разбоя. Счет избитых и ограбленных иностранных подданных может идти на десятки, но это еще что. Представителей буржуазии вообще убивают без суда и следствия. Весь Петроград потрясла расправа над бывшим министром Временного правительства Шингаревым и видным членом кадетской партии Кокошкиным. Их арестовали еще в декабре прошлого года как представителей партии «врагов народа» и зверски убили на больничной койке Мариинской тюремной больницы в январе.

Основных исполнителей убийства, двух матросов, флотские экипажи отказались выдать властям. Последние удовлетворились арестом нескольких человек из числа нападавших, но неизвестно, дойдет ли дело до суда.

Большевики у власти три неполных месяца, а сколько пролито крови!»

Линдлей закрыл дневник, подошел к окну. На противоположной стороне Невы в морозной дымке угадывались шпиль и бастионы Петропавловской крепости, казалось, архитектурные линии прорисованы снежными штрихами. Красиво, лучшая городская панорама!

«Раньше в крепости содержали революционеров, а теперь наоборот буржуазию и сторонников свергнутой монархии, казематы всё так же востребованы.»

Линдлей наблюдал, как по Троицкому мосту двигались редкие прохожие. Вот один из них свернул прямо к зданию посольства. Поверенный в делах услышал звон колокольчика в передней. Что за незваный гость?

– Здравствуйте, господин советник!

Через порог кабинета шагнул кудрявый молодой человек в приличном костюме-тройке из серого сукна, безупречной сорочке и галстуке с золотой заколкой.

Линдлей тотчас узнал его, перед ним стоял бывший Генеральный консул посольства Великобритании в Москве Брюс Локкарт, уехавший из России в сентябре прошлого года.

– Добрый вечер, господин Локкарт, вот уж не ожидал увидеть Вас здесь опять! С седьмого января я – поверенный в делах Великобритании, прошу это запомнить.

– Разумеется, Сhargé d’affaires[9].

Локкарт специально по-французски произнес новую должность Линдлея. Это сразу придало разговору более официальный характер.

– Я прибыл в Россию по распоряжению премьер-министра Великобритании господина Дэвида Ллойд Джорджа со специальной миссией.

– Вот еще, – подумал Линдлей, – прислали контролера.

Он был знаком с Локкартом по его прежней работе в Москве настолько, насколько могут быть знакомы люди, работавшие в разных городах и имевшие сообщение в основном посредством официальных донесений.

Локкарт начинал в Москве в скромной должности вице-консула. Затем после отъезда из России его непосредственного начальника молодой дипломат был повышен до Генерального консула с расширенным штатом сотрудников. Впрочем, должность по меркам дипломатической карьеры была относительно невысокой, да и Москва – город не столичный.

Тем не менее, Локкарт в короткий срок сумел превратить свой пост в нечто весьма значимое. Он обзавелся обширными связями в кругах светского общества, научился прилично говорить по-русски, много общался с представителями различных социальных слоев, был вхож в дома московской аристократии, слыл завсегдатаем ресторанов, любителем театров и цыганских хоров.

Все это было при старой власти: при царе и Временном правительстве. Потом возник скандал, в результате которого жена Локкарта уехала в Англию и он, недолго скучая, завел себе любовницу-еврейку из богемной среды, что само по себе для британского джентльмена было весьма смело.

Поговаривали, что у него были на её счет серьезные намерения. Посол Бьюкенен, чтобы разрядить обстановку, отправил Локкарта в сентябре 1917 года на родину. Так получилось, что он пропустил финальные события русской революции, в том числе Октябрьский переворот. И вот теперь он вернулся назад. Что же Локкарт намерен делать в России?

Словно предчувствуя вопрос, он заявил Линдлею:

– Я посетил Вас не только, чтобы засвидетельствовать свое почтение и представиться в новом