Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков Страница 26

что организация раскрыта. А когда в автомобиль одного за другим повели участников заговора, а вслед за ними вышел довольный Спиридонов и дружески обратился к начальнику отряда красногвардейцев, его охватило отчаяние. Большевики опять их переиграли. Почему никто не прислушался к словам артиллерийского поручика и не проверил как следует этого Спиридонова, которому просто поверили на слово? «Сейчас их всех расстреляют», – решил Иван Петрович.

Через месяц он случайно узнал, что некоторые заговорщики написали на имя Ленина бумагу с просьбой отправить их на фронт, против наступающих немцев. Возможно, большевики просто не смогли доказать участие заговорщиков в покушении на главу Совнаркома 1 января 1918 года.

Никто из участников дела показаний против себя не дал. Сведения Спиридонова в ходе допросов не подтвердились.

Стараясь показать, что большевики являются поборниками закона, Бонч-Бруевич предложил Ленину решение отправить заговорщиков на фронт в обмен на их формальное раскаяние, и вождь пролетариата удовлетворил прошения офицеров.

Смыслов так и не узнал, что артиллерийский поручик храбро сражался с немцами, наступающими на Петроград в районе станции «Дно», и погиб от случайной пули, капитан-поляк в первом же бою перешел к противнику и вскоре оказался в составе польских вооруженных сил, тогда еще союзных немцам. Еще двое бывших заговорщиков потом перебрались на Дон к атаману Каледину и продолжили борьбу с большевиками.

Подпоручик снова оказался не у дел. Недовольных большевиками в Петрограде было много, примкнуть к очередному «тайному обществу» никакого труда не составляло, но в большинстве своем «заговорщики» не знали, что надо делать. Большевики извлекли урок из январского покушения, и режим секретности вокруг Ленина был повышен. Он по-прежнему много выступал на митингах, но теперь проследить вот так запросто передвижение вождя большевиков было уже невозможно. Комендатурой были введены специальные пропуска для проезда автотранспорта на территорию Смольного. Если Ленин хотел куда-либо поехать, то ему выделяли разные машины из числа прикрепленных и подавали их к разным подъездам Смольного, причем в каждом случае конкретно об этом знало лишь несколько особо доверенных лиц. Номер подъезда и маршрут поездки даже водителю сообщали в самый последний момент. Обратно авто всегда возвращалось другой дорогой. Возможностей для покушения, как в январе, больше не было.

Смыслов постепенно привык к хаосу петроградской жизни, более того, нашел для себя в ней средства к существованию. Храброго боевого офицера многие состоятельные люди мечтали заполучить в качестве квартиранта на самых выгодных условиях: отдельная комната, стол по утрам и вечерам. Взамен хозяева просили помощи против захвата жилья и имущества анархистами и грабителями, которые, видя, что в квартире военный, более того, фронтовик, предпочитали найти более беззащитную жертву.

В конце концов, Смыслов по воле обстоятельств оказался в большой квартире, где проживала семья отставного генерала с немецкой фамилией Мизенер. Еще до Великой войны он вышел в отставку и жил на положенную ему пенсию вместе с женой и дочерью Лизой.

Лизе едва исполнилось 17 лет. Девушка была не только хороша собой и обучена благородным манерам, она пела. Преподаватели находили у мадемуазель редкий тембр сопрано и рекомендовали поступать в консерваторию.

Но случилась революция. В феврале 1917 года был закрыт Смольный институт и Лиза, не закончив курса, была вынуждена оставить учебу.

Новая власть лишила генерала пенсии, и семья, прежде жившая в достатке, вынуждена была узнать и огромные питерские очереди за хлебом, и вещевые рынки-толкучки, где можно было продать что-то из тканей, украшений или домашней утвари, чтобы купить продуктов.

Генерал очень расстраивался, но поделать ничего не мог. От волнения у него обострилась болезнь ног, и он не мог выходить из дома. Он постоянно сидел у себя в кабинете, читал книги по военной истории, иногда появлялся в зале и просил Лизу сыграть и спеть. Это облегчало его моральные страдания. Прислугу Мизенеры рассчитали еще в марте 1917 года, и по хозяйству управлялись две женщины: жена и дочь отставного генерала.

Смыслова уговорил пожить у Мизенеров несколько дней знакомый. На квартиру зарились налетчики. Когда опасность миновала, мать Лизы попросила подпоручика остаться еще.

– Мне неудобно, у вас такое стесненное положение, – отнекивался тот.

– Пожалуйста, Иван Петрович! Вы нас очень обяжете!

– Ну хорошо, позволил уговорить себя Смыслов. Он знал, что остается только из-за дочери генерала, которая с первого же дня ему очень понравилась.

Кроме того, Смыслов сочувствовал девушке, ведь он сам тоже не закончил университет не по своей воле, а в силу обстоятельств.

«Правду говорят о смолянках, – думал он про себя, – гармония во всем. Из таких и выходят идеальные жены». Впрочем, думать о женитьбе ему было несвоевременно, и Иван Петрович выбрал для себя амплуа Дон Кихота, тихого вздыхателя, совершающего подвиги во имя прекрасной дамы по имени Елизавета.

В один из дней все тот же знакомый представил его британскому морскому офицеру.

– Кроми, Френсис Кроми, – отрапортовал англичанин и протянул руку Смыслову, – если не возражаете, у меня для вас есть интересное предложение.

– Если это на благо России, то я готов, – ответил Смыслов.

– Разумеется, – улыбнулся британец, – это во имя нашей совместной победы!

Глава 11

Поверенный в делах Великобритании Линдлей всегда славился работоспособностью. Он мог без устали работать над бумагами по 12 часов в день и всегда с гордостью говорил, что умение разбираться в документах – их фамильная черта.

Френсис Освальд Линдлей был младшим сыном барона Линдлея и по этой причине не наследовал титул. Он окончил элитный Итонский колледж, но был вынужден начинать службу с самых низов. Когда же, наконец, его заметили и назначили советником посольства Его величества в столице России, он расценил это как карьерный рост и не ошибся. После отъезда из России посла Бьюкенена, Линдлею в «Форин Оффисе» предложили занять пост Поверенного в делах Великобритании в России. Конечно, это было еще не заветное посольское звание, обладание которым вводило в дипломатическую элиту, но уже первый и главный шаг к нему. Теперь посольское звание – только вопрос времени, и от успешной работы поверенного в делах зависит, как быстро это время настанет.

Уединившись в кабинете британского посла, который он занимал после отъезда сэра Джорджа Бьюкенена, поверенный в делах приступил к заполнению дневника. Он делал это практически ежедневно, но теперь природная английская аккуратность, которой он так дорожил, приобретала особый смысл. Требовалось записывать все сколько-нибудь значимые события в этом стремительно изменяющемся мире. Прошло меньше месяца с момента отъезда из Петрограда Джорджа Бьюкенена, а кажется, если оглянуться назад, что прошли годы.

Его карьера первого лица в посольстве началась с визита