Олений колодец - Наталья Александровна Веселова Страница 25

И Оля вдруг неосознанно схватилась за его локоть обеими своими крошечными лапками:

– Возьмите меня с собой! Пожалуйста! Прошу вас! Мне это очень, очень нужно! – и в глазах ее неожиданно блеснули настоящие слезы, как будто ей уже отказали.

– Почему нужно? – спросил слегка удивленный таким странным и даже страшноватым напором Савва.

– Потому что… – девочка опустила глаза, и голос ее вдруг дрогнул, стал ниже. – Потому что та ночь после моего дня рождения, о которой я рассказала… В общем, она была в прошлом году… А в этом… В этом у дяди все происходило точно так же, только… Без беседки. И без Вали. Она зимой в Петербурге умерла от скарлатины. Но, кроме нее, там еще шесть сестер – и все трещат без умолку. Поэтому то, что Вали… нет, и никогда больше не будет… как бы и незаметно.

Растроганный, Савва безотчетно накрыл ее ручки свободной ладонью – обе разом:

– Конечно! Конечно, идите с нами на здоровье! У вас ведь получится незаметно выбраться из дома? И – вы можете не бояться никаких привидений там, или… мало ли… Потому что у вас будут целых два рыцаря.

Оля осторожно высвободилась:

– Я-то из своего окна вылезу, никому и дела нет, но… ваш друг? Он не обидится? Вы сумеете его убедить?

Савва сразу вспомнил о неизменном презрении Клима к девчонкам, которые «только и умеют, что путаться под ногами и пищать», и впервые за все время их дружбы подумал о том, что Клим все-таки находится в более или менее зависимом положении: он сын прислуги, за его учебу родители Саввы платят из великодушия – на него можно, в случае чего, и цыкнуть… Подумал – и словно в бездну заглянул. Собственной непознанной души. И откуда-то догадался, что именно в тот момент впервые приступил к ее познанию…

– Клим поймет, – сказал мальчик с усилием. – Он не такой… В смысле, он хороший…

Цыкать не пришлось: Клим действительно – посопел-посопел, но понял правильно – даже, скорей всего, чересчур правильно – и вечером они вдвоем нетерпеливо ждали рыжую девочку Олю у мелкого ручья, протекавшего по границе между имениями Бартеневых и Муромских.

* * *

Собственно, та ночь на мельнице с привидением оказалась главной в жизни Саввы. Может быть, не самой лучшей или веселой, а именно главной. Потому что в те часы он стремительно превратился из дерзкого мальчишки в думающего человека, обратил внутрь, в самую сердцевину свою, взгляд, ранее лишь жадно поглощавший доступные удовольствия мира. И заставила это сделать обычная девочка из рядовой обедневшей семьи – миловидная, но не красавица, не глупенькая, но и не умница – зато одаренная редким даром незамутненного взора. Оля Бартенева непринужденно с первых секунд естественным образом постигала самую суть вещей – и не видела в этом ничего особенного. Она, конечно, ошибалась, делала глупости, поддавалась пустым соблазнам – но все это было легко поправимое, наносное, временное…

Она пришла к ручью в точно назначенное время – что очень не понравилось Климу, который, вдруг совершенно утратил свою немногословную уверенную повадку и с нехарактерной горячностью всю дорогу ворчливо доказывал приятелю:

– Вот увидишь – она струсит и не придет, только напрасно время потеряем. Или опоздает на час – а нам каждая минута дорога. Последнее дело – с девками связываться в серьезных делах…

– Она не девка, а барышня! – Савва впервые за все время их дружбы позволил себе обозначить социальную грань, раньше искренне не замечаемую ими обоими.

Клим обиженно шмыгнул носом и вдруг пробормотал себе под нос:

– Девка, барышня… Ничего… Следующую-то революцию мы не профукаем… И все ваши барышни – того… Наши будут. Недолго осталось…

Савва как раз в этот момент управился, наконец, с «летучей мышью»[30], случайно осветил лицо приятеля – и вздрогнул: тусклый керосиновый свет выхватил из лилового бархата ночи совершенно взрослое, злобное лицо опасного мужика с хищным и тупым взглядом исподлобья. Странное дело – Савва прекрасно знал, что в реальном училище Клим учится только на «отлично», прилагая заметное усердие – но без особых мучений, мечтает выйти с лучшим аттестатом зрелости, что подарило бы ему государственную стипендию на обучение в институте, – но в этом мгновенном его образе, на несколько секунд явившемся в ночи, сквозила другая тупость – сердечная – не зависящая ни от умственных способностей, ни от классовой принадлежности… Савва не выдержал, повернул фонарь в другую сторону, убеждая себя, что стал жертвой игры теней и злодейки-луны, как раз показавшей оранжевую макушку над зубчатой стеной ближнего леса, и малодушно отложил смущающие мысли «на потом» – тем более что на той стороне ручья как раз раздались быстрые шаги по тропинке – и вскоре появился тонкий девичий силуэт. Оля пришла в высоких белых ботиночках – стало быть, с сухими ногами – и в льняном закрытом платье, а это значило, что ее не придется с самого начала спасать от сырости и злых ночных комаров. Впрочем, девчонка принесла с собой корзинку, и, увидев, как ее новый знакомый яростно хлещет себя веткой по плечам и шее, немедленно извлекла красивую склянку:

– Савва, возьмите, обмажьте лицо и руки осторожно… Это гвоздичный одеколон, его наш папа́ ящиками летом заказывает. Комары его ужас как боятся. Без него не знаю, как другие вообще на дачах летом живут…

Савва принял флакон с искренней благодарностью – и тут из тени под луну выступил Клим – уже прежний, верный и надежный друг.

– Вот, позвольте вам представить моего друга Клима. Он учится в реальном училище. Клим, а это Оля Бартенева, наша соседка.

Девочка сделала быстрый книксен и протянула руку. Савва хотел обрадовать Клима, не упомянув, чей он сын, и этим как бы сравняв всех присутствующих, но приятель его вдруг заложил руки назад, со странной поспешностью отступил от протянутой ладони и глухо буркнул:

– Я сын их горничной. А за мою учебу его отец платит.

Оля опешила, но сказала вовсе не то, что оба они от нее ждали:

– И поэтому вы не хотите, чтобы я пошла с вами на мельницу?

– Что вы! – испугался Савва. – Совсем даже наоборот! Это Клим почему-то боится, что это вы не захотите пойти с нами на мельницу из-за того, что его мама – горничная моей. Но все это, я считаю, чепуха совершенная! Мы четвертый год уже дружим, а в учебе – так вообще его мне в пример всегда ставят!