Анна среди индейцев - Пегги Херринг Страница 65

— Хватит, Коля, оставь ее в покое. Она не виновата.

Инесса стукается головой о мою голову и вскрикивает. На мгновение в моих глазах все белеет.

Муж пытается меня оттолкнуть, но я не поддаюсь.

— Она моя жена. Ты что, не понимаешь?

Тут вмешивается колюж со шрамом на груди. Его голос как удар:

— Хийу ак![49]

Сильные руки делают то, что не под силу было мне, — он втискивается между Инессой и Николаем Исааковичем и растаскивает их. Заводит мужу руки за спину. Инесса на мгновение замирает, тяжело дыша, с таким выражением, будто не верит в то, что случилось, а потом выбегает. Ее корзина, у которой теперь помят один бок, качается на полу там, где она ее уронила.

— Не приходи больше за ней, — орет муж. — Она никуда больше с тобой не пойдет.

Он вырывается из рук колюжа со шрамом, пока тот наконец не отпускает его и не бежит за Инессой.

— Ты что творишь? — рявкаю я. — Ты сделал ей больно.

— Неправда. Ты не видела, как она отсюда выбежала? С ней все в порядке.

— Ты не можешь так обращаться с людьми здесь, — говорю я. — Никто тут так не поступает. Они не привыкли к такому. Теперь Маки подумает, что мы доставляем неприятности.

— Тебя волнует только то, что думает это маковое зернышко.

Выражение неодобрения у него на лице делает его похожим на жабу.

— Я иду работать. Починю твою рубашку позже.

Я вылетаю из дома. Инессы нигде не видно, а без нее я понятия не имею, что мне делать.

Я отхожу подальше от домов, к самому краю леса, и становлюсь под сенью деревьев. Крона достаточно густая, чтобы я не намокла. Мелкий дождик идет, но небо светлое, поэтому я думаю, что он скоро кончится. Вокруг челноков на берегу собралось несколько мужчин.

От запаха дыма в воздухе мне хочется вернуться в дом, где тепло и сухо. Но я не хочу улаживать неприятности, причиненные мужем. Пусть сам разбирается с кви-дич-чу-атами. Пусть объясняется с Маки. Мне следует найти Инессу, но я не представляю, где ее искать.

Кто-то выходит из дома Маки. На миг мне кажется, что это муж, но потом я вижу, что это Тимофей Осипович. Он оглядывается и, увидев меня под деревьями, подходит.

— Вам нет нужды стоять здесь под дождем. Идемте в дом.

— Нет, — отвечаю я. — Пожалуйста, оставьте меня.

Я не в силах выносить его сегодня.

Он отворачивается и смотрит на колюжей на берегу, но не уходит. Порыв ветра стряхивает с ветвей тяжелые капли. Одна падет мне на голову и стекает по лицу. Она холодная.

Мужчины на берегу перевернули одну лодку. Теперь они ощупывают киль и что-то обсуждают.

— Вы ничего не сможете сделать, стоя здесь. Возвращайтесь в дом.

— Все было хорошо, — выпаливаю я. — Наконец-то у нас все стало ладиться. — К глазам подкатывают слезы, но я сдерживаю их. — Мне казалось, он понял. Он ведь работал, да? Как и хотел Маки?

Тимофей Осипович смотрит на меня так, будто не верит своим ушам, потом смеется.

— Да, он работал.

— Тогда почему он так разозлился?

Тимофей Осипович вздыхает.

— Госпожа Булыгина, я должен вам кое-что показать. Идемте.

Мы идем в лес по тропе, которая ведет к мысу. Сворачиваем в противоположную от моря сторону и поднимаемся, потом снова спускаемся. Это та же тропа, по которой мы с девушками ходили собирать мидий.

Миновав мыс, мы сворачиваем с тропы и идем к берегу. Но прежде чем мы выходим из-за деревьев, он останавливается и показывает.

На большом участке земли вырваны все кусты. Ветви вокруг собраны и поставлены шалашиком. Мы подходим ближе. Я вижу глубокую яму, прикрытую ветвями. Под ними есть крошечный вход с вырезанными в земле ступеньками, ведущими во тьму.

— Что это?

— Дом. В котором можно жить.

— Кто его построил.

— Ваш муж — и я.

— Маки попросил вас построить дом?

— Нет, госпожа Булыгина, — отвечает он, подчеркивая каждое слово. — Маки не просил нас построить дом.

Они действительно трудились. Строительство этой землянки потребовало много усилий. Но это не то, о чем просила я, чего хотел Маки.

— Он почти готов. Мы переберемся сюда через несколько дней.

— Мы не можем!

— Можем.

— Нам ни за что не выжить!

— Почему же? Будем есть рыбу. Ловить кроликов. Собирать грибы и корешки. Сделаем квас! — Он причмокивает губами. — А если что понадобится, выменяем у колюжей. Вы, может, о том и не догадываетесь, но Кузьма Овчинников — человек сильный и преданный. А еще он хороший резчик.

— Маки знает об этом?

Он смеется.

— А что? Хотите на нас донести, если нет?

— Он знает? — повторяю я.

Тимофей Осипович беспечно пожимает плечами.

— Наверное. Здесь ни от кого нет секретов, так что, должно быть, он смирился. По крайней мере, он ничего не сделал, чтобы помешать нашему занятию.

— Вам не следовало этого делать.

Он заливается хохотом.

— Дорогая госпожа Булыгина, ваши нравоучения — нескончаемый источник веселья. Даже в самом отчаянном положении я могу рассчитывать, что вы меня рассмешите.

Несколько часов спустя Маки зовет со своей лавки:

— Анна! Пожалуйста, подойдите — и попросите капитана тоже подойти.

Он с самого полудня совещался со своими тремя старцами.

— Почему я должен идти? — бубнит муж.

— Вставай, — шепчу я. Толкаю его коленом, чуть сильнее, чем следовало бы.

Николай Исаакович смотрит испепеляющим взглядом и встает так медленно, как только возможно. Поднявшись, он оглядывается, словно находится в месте, которое нужно занести на карту, но не может решить, с чего начать. Лениво идет к Маки, каждым своим шагом выказывая неповиновение. Приблизившись к лавке, он спрашивает:

— В чем дело, Мак? — он неправильно произносит имя.

Руки Маки лежат на читулте, а тот покоится у него на коленях. Лица трех стариков суровы.

— Сегодня, — начинает Маки, — в моем доме нет согласия.

— Мы просим прощения, — восклицаю я. — Произошло недоразумение, такого больше не повторится.

Муж не обращает на мои слова внимания.

— Да, я не согласен с тем, что мою жену заставляют слишком много работать.

— Ничего подобного, — говорю я. — Простите, Маки. Я не против работы.

— Зато я против, — заявляет муж. — Она не твоя рабыня. Нельзя заставлять ее тебе прислуживать. У нее есть свои обязанности.

К моему удивлению, Маки коротко кивает.

— Понимаю. Она ваша жена. Но вы причинили боль девушке.

— Все с ней в порядке. Она вышла из дома.

Я видел.

— Вы причинили ей боль.