Дракоморте - Ирина Вадимовна Лазаренко Страница 42

обозначением владений разных народцев, но быстро понял, что это дело безнадёжное и невыполнимое, если у тебя в распоряжении нет отряда картографов и допуска во все владения. Границы старолесских владений были подобны даже не лоскутному одеялу, а листу бумаги, забрызганному цветными чернилами: вот тут земли прайда, а ещё земли прайда там, а ещё — где-то за во-он тем куском земли, который принадлежит почему-то полунникам, а вот тут растянута грибница, где обитают грибойцы, через всё это безумно петляют земли людей, а ещё по этому гигантскому лесу гарцуют владения шикшей, в которые не на всяком волочи-жуке заедешь, если шкура дорога. А вот во владения крылатых волокуш — очень даже заедешь, те ещё и рады будут. Рохильда говорила, что рынки в лесу устраивают именно волокуши, и там можно найти даже кое-какие товары из далёких земель.

А вот Тай сейчас указывает прямо на воду за толстым листом, с которого Йеруш собирает капли, и повторяет:

— Дальше нельзя.

— Проводить границу по воде — это даже для котов слишком безумно, — пробормотал Найло.

Аккуратно закрыл пузырёк, сунул его в карман, отёр лоб — день выдался жаркий — и уставился на «владения полунников», поставив руку над глазами козырьком. Сейчас Йеруш походил на речную двуногую ящерицу, которую семейство отправило в дозор, — ящерицу крупную, угловатую и слегка невменяемую. Он стоял и пялился вдаль, а котули Тай и Ыкки переглядывались, подёргивали хвостами, подёргивали губами и вели взволнованный диалог взглядами. Подрагивало тяжёлое жёлтое кольцо в носу Тай, ездила вверх-вниз намотка бинта на лбу.

Чуть поодаль от того места, где они стояли, река виляла и расширялась, выливалась в красиво-тревожную долину с небольшим водопадом. Долина казалась необитаемой, даже, сказал бы Йеруш, подчёркнуто необитаемой, и тем страннее выглядел причал неподалёку от водопада. У причала стояла лодочка, чем-то гружёная, судя по низкой посадке.

Причал и лодочка притягивали взгляд. Они словно заблудились в этой долине, среди растрёпанной травы на длинных пологих холмах. Ягодные кустарники, насколько мог видеть Йеруш издалека, были обобраны, а может быть, обклёваны змеептичками. А в тихой реке за пределами владений котулей совсем не было мясистых надводных листов.

Ногам вдруг сделалось зябко в чулках из ящериной кожи, хотя день стоял жаркий и место тут было мелкое, вода прогретая на всю глубину до самого илистого донышка.

— Там пещера, за водопадом, да? — спросил Найло, не отрывая взгляд от причала. — Разбойники? Контрабандисты? Хм-м, работорговцы? В Старом Лесу есть рабство? А контрабанда?

— В Старом Лесу-а есть дороги, по которым не хо-удят, — мявкнула-рыкнула на это Тай. — И не смо-утрят в их сторону слишком внима-утельно.

Но Йеруш смотрел. Йеруш всегда смотрел внимательно в какую-нибудь сторону, где могло найтись что-то неизведанное… и где наверняка была прорвища народа, ещё не имеющего понятия о полезности Йеруша Найло.

— Время обеднее, — Тай сменила тон. — Пора возвращаться. Голодно очень, ведь да-у?

— Да, — искренне согласился Йеруш, внезапно поняв, что у него уже давно подводит живот.

Как бы там ни было, Найло не собирался из праздного любопытства нарушать неписаные лесные правила и ссориться с полунниками. Зачем? Вдруг они ему пригодятся!

Словно возмущённый такой покладистостью Йеруша, от долины долетел порыв ветра, донёс звон и хруст, запах крови и гари. Йеруш дрогнул ноздрями, оскалился, хихикнул, остервенело почесал рукавом неистово засвербевший нос и ещё раз вгляделся в долинку. Краем глаза видел, что Ыкки и Тай повернулись обратно к котульскому поселению, повернули резко, поспешно и с явным облегчением.

А Йеруш вдруг разглядел на бережку, недалеко от водопада, искусно вырезанную статую женщины. Она была очень далеко и её частично скрывала густая высоченная трава, но Йеруш видел её ясно-ясно, просто до невозможности отчётливо с такого расстояния — кто-то словно поставил перед глазами Найло выгнутое стёклышко.

Статуя изображала охотницу — молодую женщину в простом платье с поясом и меховой накидкой на плечах. На руке женщины, на толстой стёганой намотке, сидел сокол, сидел, подобравшись, и оба они смотрели в одну точку сосредоточенным, оценивающим взглядом. Лицо женщины — открытое, волосы собраны надо лбом в широкие косички и уходят за уши, оттуда спускаются ниже плеч пушистыми прядками. Лицо, пожалуй, неприятное или, скорее, неприятно его выражение — злые лисьи глаза, крылатый разлёт идеально ровных бровей, нос с небольшой горбинкой, полуоскал рта. Вот-вот сорвётся сокол с руки охотницы, вот-вот полетит туда, куда так напряжённо смотрят птица и её хозяйка.

К счастью, смотрят они не на Йеруша. Нет, не на Йеруша, но в его сторону. Мимо него. На кого-то, кто рядом с ним или должен быть рядом.

Ноги Найло околели в мелкой речушке, по щиколотку ушли в донный ил, потому Йеруш стал приплясывать, чтобы согреть ноги и взбаламутить ил, притворявшийся спящим. Котули, уже отошедшие на несколько шагов, обернулись, ожидали его.

— Что это за статуя? — спросил Найло, выдёргивая из ила одну ногу за другой.

Ыкки и Тай смотрели на него непонимающе.

— Вон та статуя, тихая, злобная и шипит, — Йеруш, бредя к берегу, махнул рукой в сторону водопада. — Женщина с соколом. Полунники поклоняются какой-то охотнице?

Котули одеревенели лицами и не ответили.

Йеруш выбрался на берег, кое-как отряхнул ноги от ила и воды, раздражённо воскликнул: «Ну вот эта!», обернулся на владения полунников — и не сумел разглядеть никакой статуи в зарослях травы у водопада.

***

Сегодня у дракона под лопатками зудело особенно настырно, тело требовало немедленно проверить собственную силу, броситься в небо, вскарабкаться на самое высокое дерево, уплыть за горизонт, сделать подкоп… куда-нибудь. Дракон напевал тревожные обрывочные мотивчики, лазил по крышам навесов под предлогом «проверить крепления, а то эти верёвки какие-то разлохмаченные», один раз едва не сверзился, дважды занозил ладонь и действительно обнаружил некоторое количество основательно «гуляющих» креплений. Срезал старые верёвки и намотал новые с таким рвением, что опорные столбики, кажется, придушенно хрипели, когда дракон уходил.

— Некоторые считают, что жизни придают смысл исключительно великие моменты, которые приходят в сиянии света! — надрывно заливался откуда-то Кастьон. — Но воин-мудрец говорил, что великие моменты приходят неузнанными, завёрнутыми в одежды повседневности!

— А некоторые считают, что Кастьону будет к лицу кляп! — поделился Илидор с солнцем, благостно сияющим в вышине.

С самого утра за драконом, аккуратно выдерживая дистанцию шагов в пятнадцать, следовали три юные девицы-котули, при этом двигались как-то боком и слегка гарцуя, словно помешанные лошади. У Илидора