Фортуна Флетчера - Джон Дрейк Страница 34

— Сэмми! — сказал Норрис. — Вот он идет!

Мы посмотрели и увидели фигуру, идущую по палубе со стороны кормы. Он шел, как тигр, полный угрозы, и тишина следовала за ним, как волна. Вся палуба слышала каждое последующее слово. Он надвигался на нас, как рок, и остановился у нашего стола.

Вблизи он был еще страшнее, если такое вообще возможно. Его лицо состояло из одних костей. Тяжелая челюсть, тяжелые брови, блестящее лицо с вытаращенными глазами.

— Сидеть! — сказал он, и мы шестеро сели, как собаки.

Сэмми сделал все, что мог.

— Ну-ну, Билли! — сказал он, веселый как никогда. — Давай-ка мы с тобой это обсудим за стаканчиком рома. Норрис, принеси бутылку!

Сэмми протянул руку, чтобы дружески взять Мейсона за локоть. Хрясь! Ударив с яростной точностью, Мейсон со всей силы опустил костяшки пальцев на запястье Сэмми. Это было так внезапно, что Сэмми, который молча выдержал тридцать шесть ударов плетью, взвизгнул от боли. Мейсон усмехнулся.

— Заткнись ты, старый хрыч. Ты мне не нужен… мне нужен он! — Он ткнул в меня толстым пальцем. — Ты, Флетчер! Ты мне дашь три вещи, или я буду ссать на тебя каждый раз, как увижу. Первое: отдай мне мой ужин, сейчас же! — Он указал на котелок с рагу.

Я посмотрел на Сэмми в поисках совета, и он едва заметно кивнул. Я подвинул котелок к Мейсону.

— Хорошо! — сказал тот. — И второе: извинись, что пытался отнять его у моего приятеля.

Я снова посмотрел на Сэмми, и он кивнул.

— Прости, — тихо сказал я.

— Громче! — приказал он. — Скажи громко.

— Прости! — повторил я.

— Теперь третье, чтобы все здесь знали, кто вор, а кто нет: ты принесешь мне мой ужин и пойдешь за мной к моему кубрику, сзади.

Сделать это означало бы позор и унижение перед всем сообществом, в котором мне предстояло жить. Вся нижняя палуба замерла в напряженном молчании. Я посмотрел на Сэмми, и он опустил голову. На этот раз он ничем не мог помочь, и решение было только за мной.

— Нет, — сказал я, — я отдал тебе ужин и извинился. Разве этого не достаточно?

— Все или ничего, — сказал Мейсон.

— Нет, — повторил я. Я боялся его, но еще больше боялся того, что он требовал.

— Хорошо! — сказал он. — Тогда встретимся завтра на баке, и я тебя как следует отделаю, Флетчер. Мой приятель договорится с этим. — Он указал на Сэмми и осклабился, как череп. Затем он поднял котелок с рагу. — Можешь оставить себе это ниггерское дерьмо, — сказал он и перевернул котелок на наш стол, так что рагу выплеснулось и растеклось повсюду.

Затем он гордо удалился, оставив нас в позоре от того, как один человек подчинил себе шестерых.

— А ну, парни, — сказал Сэмми, — давайте уберем это, — и мы принялись за дело, неловко, как пьяные.

— Мы не можем пойти к мистеру Уильямсу? — отчаянно спросил я.

Сэмми усмехнулся.

— Клятые офицеры! Какое им дело? — Он кивнул в сторону кормы. — Они уже обо всем знают, делают ставки и рассказывают друг другу, какие у них на нижней палубе бойцовые псы. Тебе придется с ним драться, Джейкоб. — Затем он оглядел меня, и ему в голову пришла мысль. — А впрочем, почему бы и нет? Посмотри на себя, какой ты здоровый, чертяка, может, и победишь!

Сэмми всячески пытался меня подбодрить, но душа у меня была свинцовой. Я был очень молод, помните, и люди получше меня боялись Мейсона. Сам Сэмми рассказывал мне, что вскоре после вступления «Фиандры» в строй, один безумный ирландец, сильный как бык, по имени О'Мира, бросил вызов Мейсону, и тот основательно втоптал его в палубу, выбив один глаз и переломав все пальцы. После этого О'Миру списали со службы, и он уже никогда не был прежним.

Вскоре после ухода Мейсона к нашему кубрику с важным видом подошел его дружок Баркер, ухмыляясь так, что молоко бы скисло на расстоянии мили. Он и Сэмми назначили время моей встречи с Мейсоном. Местом, как обычно, был бак, где всегда происходили все драки между членами команды, как можно дальше от глаз офицеров. Это устраивало и офицеров, и матросов, поскольку первые могли делать вид, что не знают о происходящем, а вторые — спокойно наслаждаться зрелищем. И если это покажется странным современному вкусу, я бы отметил, что в моей юности любой джентльмен считал своим правом обменяться выстрелами из пистолетов с любым другим джентльменом, который его оскорбил. Так что, оставляя команде право улаживать свои разногласия, офицеры лишь оказывали нам ту же любезность.

В оставшееся время я могу лишь сказать, что был рад, что флот держал меня слишком занятым для серьезных переживаний и отправлял в гамак слишком усталым, чтобы делать что-то, кроме как спать. Тем не менее, я надеялся, что случится что-нибудь невозможное, и мне не придется встречаться с Мейсоном… пожалуйста, Боже, пусть это будет завтра, и все закончится… пожалуйста, пусть это будет три недели назад… или за минуту до того, как я толкнул Баркера, чтобы я мог позволить ему забрать этот чертов котелок… Но это не помогло, и роковой момент настал, когда я шел на бак со своими товарищами, а Сэмми вливал мне в уши слова о том, как держать кулаки, и как наносить удар, и еще дюжину вещей, на которые я не обращал внимания. Меня тошнило, и внутри было пусто. Сердце мое скакало, как лошадь, а колени дрожали.

Большая часть команды собралась там, а боцман Шоу и сержант морской пехоты Арнольд следили за порядком. Ставки на корабле были бешеными, и эти двое поставили на разные стороны. Сержант поставил свои деньги на Мейсона, а боцман — на меня. По правде говоря, это мероприятие было таким же официальным, как и любая другая деятельность на борту. Все знали, что происходит, и офицеры делали свои ставки, как и все остальные.

Я увидел Мейсона в окружении его дружков, уже раздетого до пояса. Его коричневое лицо и руки странно контрастировали с белым телом, но он был сплошь из твердых мышц и выглядел ужасающе. Он пританцовывал на носках, как