Мара, дочь Нила - Элоиз Джарвис Мак-Гроу Страница 6

— Что, боишься меня? — не удержалась она от насмешки.

Она наклонилась вперед, впилась в него взглядом и нарочно широко распахнула глаза. Когда он отшатнулся еще на шаг, она громко рассмеялась. В следующий миг он снова набросился на нее, и удары посыпались так же часто, как и проклятия, а голос его дрожал от ярости, пока она, обхватив голову руками, молча сносила наказание.

Ни тот, ни другая, поглощенные ссорой, не заметили незнакомца, который в этот миг вошел во двор, с головы до ног укутанный в шерстяной плащ. Он остановился у самых ворот, мгновение бесстрастно наблюдал за сценой, а затем шагнул вперед, опустил тяжелую руку на плечо Заши и резко развернул его.

— Оставь, — приказал он. — Убери палку.

Заша ахнул и моргнул.

— Клянусь Амоном! — пыхтел он. — Кто ты такой, чтобы врываться в мой двор и указывать мне…

— Молчи, дурак. Я покупаю у тебя эту рабыню. Сколько просишь?

Торговец самоцветами разинул рот. Затем выпрямился, хитро потирая руки.

— Она ценное приобретение, — прокряхтел он. — Я ничего не говорил о продаже. С чего ты взял, что я расстанусь с такой девчонкой? Погляди на нее — молодая, сильная, быстрая, как кошка. Она не простая прислуга, умеет читать и писать, и говорит на вавилонском не хуже, чем на нашем. К тому же ест мало и покорная, как… — А ну, встань! — злобно прошипел он Маре. — Улыбайся!

Мара осталась сидеть, лишь презрительно взглянув на него. Смех незнакомца был коротким, и в нем не было веселья.

— Да, я вижу, до чего она покорна! Ну же, хватит болтать, приятель. Называй цену, или придется брать, что дадут.

— Не так быстро, — огрызнулся Заша. — Кто ты такой? Я не продам, пока не узнаю, с кем имею дело. И вообще не продам, если не получу свою цену.

Незнакомец нетерпеливо рыкнул, прошел мимо важничающего торговца и, наклонившись, схватил Мару за запястье и рывком поставил на ноги.

— Продашь, куда денешься! Я пришел купить сообразительную рабыню, и мне нужна именно эта. Называй цену, или я просто заберу ее.

— Чьим именем? — взвизгнул Заша.

— Именем царицы. — Незнакомец полез под плащ, достал кошель и презрительно швырнул его к ногам Заши. Затем, не говоря больше ни слова, он вывел Мару со двора, оставив торговца позади — бледного и оцепеневшего.

Все произошло так быстро, что у Мары закружилась голова. В изумленном молчании она следовала за своим новым хозяином по кривым улочкам, украдкой бросая любопытные взгляды на то, что ей удавалось разглядеть на его лице. Но там были лишь глаз, выступающий нос да полоса белой шерсти, больше ничего. Она пожала плечами и оставила эту затею. Со временем он, без сомнения, покажет свое лицо. А пока… она почувствовала, как при этой мысли внутри разрастается невероятная легкость… а пока она избавилась от Заши! Из всех хозяев, что у нее были, он был худшим. Может, этот новый будет ее кормить.

Ее рука потянулась к поясу, где все еще были надежно припрятаны несколько медовых лепешек. Она нахмурилась. Одну она хотела отдать Тете, бедняжке, которой теперь придется гладить эти ненавистные шенти, так и оставшиеся лежать в корзине. Очень жаль. Она никогда не обижалась на ворчание Теты, зная, что ее дурное настроение большей частью было от голода.

«Неважно, — подумала Мара, и лицо ее прояснилось. — Тета ушла из твоей жизни, как приходили и уходили другие, и их судьба — не твоя забота. Думай о себе, девочка моя! Больше некому».

Пройдя еще немного, они подошли к таверне, окруженной высокой глинобитной стеной. Мужчина свернул в ворота, проигнорировал вход на первом этаже и повел ее вверх по лестнице, пристроенной к зданию снаружи. Когда они добрались до комнаты наверху, он запер дверь и, наконец сбросив плащ, повернулся к Маре.

Ей стоило немалых усилий скрыть удивление. Он был одет в тончайший лен, на руках — чеканные золотые наручи, а на шее — широкое, усыпанное самоцветами ожерелье поразительной красоты. Человек огромного богатства! Но его лицо внушало ей дурные предчувствия. Оно было холодным и каменным, как сам Сфинкс.

— Твое имя, девчонка?

— Мара. Дочь Никого и его жены Ничто.

Его гранитное лицо не дрогнуло, но голос стал ледяным.

— Поосторожней! Остроумие в устах рабыни становится дерзостью. — Он сел на единственный в комнате стул и бесстрастно оглядел ее. — Я наблюдал за тобой на рыночной площади. Ты и дерзка, и беспринципна, и быстро соображаешь. Я как раз искал человека с такими вот качествами. А еще я заметил, что ты говоришь на вавилонском. Полагаю, твое владение этим языком не ограничивается одной лишь бранью?

— Я хорошо говорю на этом языке, — пробормотала девушка. Этот разговор изумил ее еще больше, чем внезапная продажа. Она не могла себе представить, к чему все это.

— Хорошо. А теперь слушай. Я купил тебя не для обычных дел, как ты, возможно, догадываешься. У меня для тебя совершенно особое поручение. Но… — он наклонился вперед, чтобы придать вес своим словам, — это столь опасное поручение, что я даю тебе право выбора, браться за него или нет. Если твой выбор — «нет», тебе стоит лишь сказать об этом, и я немедленно продам тебя другому хозяину. Лишние рабы в доме мне не нужны.

— А если я соглашусь?

— Это может принести тебе скорую смерть, или и того хуже. Но ты увидишь, что опасность имеет свои выгоды. Пока ты будешь подчиняться моим приказам, ты будешь полностью свободна от обычной рабской жизни, а если выполнишь все успешно, я дарую тебе полную свободу.

Мара вцепилась в край стола, что разделял их. В ее душе не было и тени сомнения, но потребовалось мгновение, чтобы унять дикий восторг, что охватил ее.

— Да! Я согласна! — прошептала она.

— Подумай хорошенько. Возможно, ты выбираешь погибель.

— Неважно! Уж лучше умереть, чем быть рабыней!

Он едва заметно улыбнулся.

— Я так и думал. Теперь слушай внимательно. Одна из причин, почему я выбрал тебя, в том, что у тебя внешность девушки из высших сословий — или была бы, если бы твои волосы подстригли и уложили, а лохмотья сменили на приличную одежду.