100 великих приключений на море и на суше - Валерий Борисович Гусев Страница 44

Основное занятие, связанное с жизнеобеспечением – рыболовство, примитивное, основная снасть – острога. Некоторое значение имели охота и собирательство съедобных дикорастущих растений. Жилища тоже примитивные, сезонного характера: зимой ительмены жили в землянках, крытых ветками и дерном, летом – в шалашах на сваях. «Транспортные средства» тоже по сезону: летом – лодка-долбленка, зимой – собачья упряжка.

В первой половине XVIII века эта народность подвергалась жестоким отношениям со стороны царской администрации, полное бесправие, притеснения и унижения. Ительмены, забитые и запуганные, тем не менее неоднократно бурно восставали. Что жестоко подавлялось властями. Такое отношение к ним, а также эпидемии оспы привели к резкому сокращению численности этого населения, которое когда-то занимало весь полуостров.

Крашенинников также отметил благотворное влияние на культуру и быт аборигенов в результате длительного общения с русским народом. Они научились плести рыболовные сети, получили железные инструменты, ружья. Освоили новые отрасли хозяйства – огородничество и скотоводство, стали рубить избы. Постепенно смешавшись с русским населением, стали особой народностью – «камчадалами». Да, русская колонизация куда как гуманнее и плодотворней, чем европейская.

Геннадий Невельской. Пытливый упрямец

История Сахалина не проста. С давних лет и долгое время географы и моряки всего мира справедливо считали Сахалин островом. Однако, если мы помним, в 1787 году Лаперуз ошибочно пришел к выводу, что он соединяется узким перешейком с материком и является не островом, а полуостровом. Несколько раз, общаясь с островитянами, Лаперуз просил их рассказать об их земле. Гиляки охотно и очень точно рисовали наконечниками копий на песке очертания Сахалина и всякий раз в северной его части соединяли с материком тонкой линией. Иногда – пунктирной.

Лаперуз решил, что это или отмель или мель между устьем Амура. Решил проверить и убедиться, пошел вдоль западного берега Сахалина на север. Вскоре промеры глубин показали сперва 30, а затем 16 метров. Опасаясь посадить суда на мель, Лаперуз выслал шлюпки. Через 10 миль лоты показали уже 5 метров, а впереди увиделась отмель и не чувствовалось никакого течения, словно шлюпки шли не проливом, а заливом. Стало быть, решил Лаперуз, Сахалин не остров, а полуостров, соединенный с материком отмелью, которая покрывается водой во время прилива, и вход в Амур недоступен, устье реки заперто мелью.

К такому же выводу пришел позже (1793 г.) и англичанин Браутон. Карты, составленные Лаперузом и Браутоном, где Сахалин изображался уже не островом, а полуостровом, Татарский пролив – заливом, были отпечатаны морскими министерствами Франции и Британии и приняты для руководства на военных и торговых кораблях для всего мира.

Намеревался проверить это утверждение и И.Ф. Крузенштерн в 1805 году. «Надежда» обошла остров («полуостров») с севера и пошла вдоль его западного побережья к югу. История повторилась – глубина пролива стала уменьшаться; шлюпка, посланная под командой одного из офицеров, вскоре вернулась. Офицер доложил: глубина не более трех саженей, вода в этом месте пресная.

Г.И. Невельской. Гравюра 1876 г.

Не очень добросовестно было проведено это обследование пролива, но на его основании Крузенштерн записал в отчете: «Испытания, учиненные нами, не оставляют теперь ни малейшего сомнения, что Сахалин есть полуостров… вход же в Амур по мелководности его лимана недоступен для больших кораблей».

Вот и стал остров Сахалин полуостровом. На шестьдесят лет. Нашелся смелый человек, который выступил против мнения великих авторитетов и взялся доказать правильность старинных русских карт, где Сахалин был островом. Это сделал (исправил географическую ошибку) русский морской офицер Геннадий Иванович Невельской (1813–1876), адмирал, выдающийся исследователь Дальнего Востока.

Окончил Морской кадетский корпус, где отличался в учебе и разносторонне образовался. Сверстники прозвали его Архимедом. Много позже его стали называть с еще большим уважением Отцом Дальневосточного края.

Пройдя с успехом офицерский класс, Невельской получил чин лейтенанта флота и почти 20 лет водил корабли в Балтийском, Северном и Средиземном морях, дослужился до капитан-лейтенанта и мог получить новое, очень престижное назначение. Но оказалось, все эти годы молодой офицер мечтал о Дальнем Востоке, изучал все доступные сведения о Сахалине и Амуре, прикидывал более рациональный сухой и речной путь (главным образом по Амуру) для сообщения с Камчаткой и Аляской. Решение этого вопроса было очень важным и для экономики, и для политики.

Надо напомнить, что на Дальний Восток из Европы добирались либо кружным морским путем, долгим и опасным, через полсвета, либо по сухопутью, лошадьми и оленями. Этот путь был тоже долгим и опасным, к тому же крайне тяжелым для преодоления. На нем гибли люди и грузы – при переправах, в болотах, в диких лесах. Все это очень осложняло снабжение русских поселенцев всем необходимым для жизни. Даже военные гарнизоны испытывали трудности не только с продовольствием, но и с боевыми припасами. А богатства этого края весьма привлекали алчных чужеземцев.

Но главная идея – Невельской, вопреки устоявшимся знаниям и авторитетам, был уверен, что Сахалин – это остров, что Амур судоходен, и надеялся «на месте» найти этой идее подтверждение. Несмотря на убийственную резолюцию Николая I на одном из докладов: «Весьма сожалею, вопрос об Амуре, как реке бесполезной, оставить…»

В силу этих причин Невельской попросил назначения его капитаном небольшого транспортного судна – бригантины «Байкал», которое готовилось к отправлению из Кронштадта в Петропавловск-Камчатский.

Просьба Невельского была удовлетворена, в сентябре 1848 года «Байкал» вышел из Кронштадта, благополучно совершил переход на Дальний Восток (в рекордный, кстати, для того времени срок – менее, чем в девять месяцев) и после разгрузки направился к восточным берегам Сахалина. Началась Амурская экспедиция (1849–1855) в Татарском проливе, в низовьях Амура и на Сахалине.

«Байкал» Невельского пошел по следу «Надежды» Крузенштерна. Это был трудный путь. Судно прочно село на мель. Шестнадцать часов экипаж самоотверженно боролся за него. Разгружали, заводили якоря, пытались снять с мели, буксируя его шлюпками. Справились. Пошли дальше. Невельской пустил впереди «Байкала» шлюпки; постоянные промеры глубин, поиск проходов, снова мели, течения, ветер. Вышли, наконец, к месту, где Лаперуз, Браутон, Крузенштерн и др. обозначили перешеек, и убедились, что его не было. Вместо него – пролив шириной около 10 километров и с глубинами от 6 до 14 метров. (Пролив, открытый Невельским, оказался самой узкой частью Татарского пролива. Это, наверное, единственный на планете пролив, названный двумя именами: в южной широкой части он Татарский, в северной узкой – Невельского.)

Невельской доказал, что, следуя Татарским проливом, с юга в лиман Амура могут входить суда с осадкой до