100 великих приключений на море и на суше - Валерий Борисович Гусев Страница 39

До побережья Чукотки всего 140 км – казалось бы, не так уж много. Но это не шоссе и даже не проселок. Вздыбленные глыбы льда, трещины, провалы меж ропаками, засыпанные глубоким снегом, полыньи, разводья, пурга, мороз. А сколько нужно взять с собой продовольствия! И тащить волоком хотя бы одну шлюпку и несколько саней с детьми и больными.

Правильное решение – ждать самолеты, подготовить и держать в готовности аэродромы на льдине. То же решение было принято и комиссией – подготовить самолеты и летчиков, имеющих хороший опыт полетов в Заполярье.

Челюскинцы были единодушны и убеждены. А Воронин заметил:

– Корабль покидают только тогда, когда гибель его совсем рядом и неминуема.

О ледяном дрейфе челюскинцев много писали и, наверное, о нем еще помнится. Останавливаться в подробностях на этом мы не станем.

Добавим только, что и сам ледовый дрейф, и операция по вывозу экспедиции на материк показали всему миру, каких людей всего за 20 лет создала, вырастила и воспитала советская власть. Честь и хвала большевикам! Что бы о них теперь ни говорили…

Ровно два месяца длился этот теперь уже легендарный дрейф. Два месяца «Лагерь Шмидта» был кораблем капитана Воронина.

Он вспоминает свою последнюю ночь на льдине. «Вымыл посуду и все аккуратно прибрал в палатке, оставив по поморскому обычаю запас продовольствия и вещей, необходимых человеку, который бы вдруг оказался заброшенным на эту льдину. Мне хотелось, чтобы лагерь Шмидта, даже покинутый его обитателями, не был похож на хаотические лагери иностранных экспедиций, какие мне приходилось видеть хотя бы на острове Рудольфа».

Воронин, как и положено капитану, последним покидал свой корабль. Со спасательного круга, что стоял возле его палатки, он срезал кусок полотна, на котором было написано «Челюскин», и, бережно его свернув, убрал во внутренний карман. «Эту ленту я имел потом счастье в незабываемый день, 19 июня 1934 года, на Красной площади подарить организатору нашего спасения, великому и мудрому Сталину».

Воронин взобрался в самолет. «Низко, низко, над самым лагерем сделал Молоков прощальный круг. Приветливо вился по ветру алый флаг, оставленный нами на вышке в лагере».

Выступая на торжествах в Кремле, Воронин так завершил свой тост:

– Честь и слава нашим родным героям-пилотам, успех которых окрыляет нас, полярников, зовет к новой борьбе за освоение Великого северного морского пути.

…Капитан Воронин водил еще много кораблей; командовал флотилией, в которой у него были и китобои, и рефрижераторы, сейнеры, вспомогательные суда. Но ледяной корабль «Лагерь Шмидта» остался в его жизни самым главным…

Неприятное отступление

Рейс «Челюскина» – это рейс мужества. Дрейф «челюскинцев» на льдине – подвиг. Эвакуация лагеря самолетами – героизм.

На следующий день после гибели парохода была создана Правительственная комиссия для оказания помощи «челюскинцам». Мобилизованы все виды транспорта для эвакуации людей на Большую землю: собачьи упряжки, самолеты и дирижабли, аэросани, мощный ледокол «Красин». Центр тяжести спасательных операций – самолеты.

Тем временем в лагере на дрейфующей льдине сложилась суровая, но четко организованная жизнь. Полнокровная, надо сказать – очажок советского быта. Построено и оборудовано жилье (бараки, утепленные фанерой палатки), научные лаборатории, «радиорубка». Постоянно расчищались аэродромы, ремонтировались посадочные полосы, велась обширная научная работа – ледовые, гидрологические и метеорологические наблюдения (все научное оборудование и приборы были успешно разгружены с «Челюскина»). Работали политические и научные кружки, огромным спросом пользовалась спасенная «библиотека» из пяти книг, регулярно выпускалась стенгазета «Не сдадимся!». Нам довелось ее видеть – в цвете, заметки аккуратно написаны от руки – полное впечатление, что писались не на льдине, а за редакционным столом. Она была насыщена деловитостью, оптимизмом, задорным юмором. Постоянно держалась радиосвязь с Большой землей.

Работали дружно, изобретательно, с огоньком, не чувствуя себя оторванными от страны и, тем более, обреченными. Нельзя без восхищения и уважения рассматривать фотографии и рисунки художника Ф. Решетникова, сделанные в лагере. Одни подписи к ним очень многое говорят: «Первая ночь в лагере. Пурга», «Первый митинг», «Трещина на льду, разорвавшая барак», «Расчистка шестого аэродрома», «Заседание бюро ячейки ВКП(б)», «У окна из фотопластинок», «Знамя республики Советов над лагерем Шмидта».

Словом, подвиг «челюскинцев», героизм летчиков молодой полярной авиации, вся организация спасательных работ и их проведение явили миру совершенно небывалые прежде социальные отношения. Была создана новая историческая общность – советский народ. Новый государственный строй, основанный на подлинном равенстве, взаимоуважении и коллективизме. Истинном патриотизме.

Но вот что интересно – интересно как клубок змей в затхлой яме. Почему-то кое-кто уже в наше время увидел в челюскинской эпопее совсем иное. Дурное, подлое и жестокое. Якобы само плавание было организовано не с научно-практическими целями, а с тем, чтобы отвлечь внимание народа от нарастающих репрессий (о которых, надо заметить, в те великие годы советский народ и знать не знал). И якобы специально для плавания в суровых и жестких условиях Арктики был выбран старый ржавый пароход, который должен был рассыпаться при первом же столкновении с первой льдиной. И якобы Шмидт и Воронин заранее запланировали эту катастрофу.

Весь мир восхитился – ну, может, кто-то и поневоле, а в основном искренне – подвигом «челюскинцев». Вот как-то двусмысленно (с восторгом или осуждением) высказался Бернард Шоу: «Что вы за страна? Полярную трагедию превратили в национальное торжество!» Ну, ладно, это чужой нам человек, и сказано это было давно.

А вот не так давно в том же смысле и более определенно высказался наш человек, «Московский комсомолец»: «Не было бы счастья, да несчастье помогло. Гибель парохода “Челюскин” и почти невыполнимая задача спасения оставшихся на льдине членов его экипажа и пассажиров спровоцировали (мы не могли не подчеркнуть эту нелепость) в СССР небывалый подъем патриотических чувств». Что-то все-таки с вами не то, ребята. Вам хорошо бы ответил Ю.С. Кучиев, старейшина ледокольного флота, Герой Социалистического Труда, кавалер многих трудовых и боевых наград, в том числе – и ордена Ленина, капитан ледоколов «Ермак», «Сибиряков», «Малыгин», «Красин», капитан атомоходов «Ленин» и «Арктика»:

– Северный морской путь был нужен стране. И его прокладывали патриоты.

И никто их на подвиги не «провоцировал».

Не так давно, выступая в печати, он подтвердил и укрепил эти слова: «Героика Советской державы в Арктике была великим