История улиц Москвы. От Неглинной до Басманной - Никита Денисович Здоровенин Страница 22

вонючий и грязный». В жилых домах пахло кипятящимся в подвале бельем и дешевой махоркой. Внутри все было устроено так: здание делилось на комнатки, каждая – площадью около 15 квадратных метров. В центре такой комнатки ставилась печь, а вокруг нее, по кругу, как лучи от солнца, отходили перегородки, не доходящие до потолка. Получались 4 каморки. Две каморки были изолированы. В каждой из этих двух коробок было по половинке одного и того же окна. Это были «хорошие», «дорогие» две каморки. Две другие были темные, без окон, через них проходили жители «дорогих» каморок. Иногда в каморку ставили двухэтажную кровать и сдавали койко-место за 5 копеек в ночь. В одной каморке могли жить целые семьи с детьми (пара и дети), пара-тройка девиц, а иногда и «богатый» одиночка. Порой комнату не дробили на каморки, а всю заполняли двухэтажными койками. Получалось что-то вроде смешанного хостела. В нем жили люди обоих полов, зачастую – на долгий срок.

Про такие жилища писали: «Внизу, в большом подвальном помещении, ютились в тесноте и грязи самые что ни на есть отбросы, настоящая голь, пьяная, грязная, постоянно почти ссорившаяся, страшная, а наверху сдавались углы, каморки, койки. Здесь было немного почище, но в общем и там и здесь царствовал один и тот же бог – нужда».

Самые престижные комнаты были с окном на улицу, с окном во двор – считались хуже, а самые дешевые комнатки как раз были в подвалах. Но даже обитатели самых престижных каморок были бедными людьми. Самые богатые из них могли себе позволить ежедневно посещать кабак, а самые бедные из бедных могли себе позволить пищу лишь несколько раз в неделю. Про одну подобную «крепость» писали: «Подвалы Падалки кишели какими-то подобиями людей – дряхлых, страшных, больных, искалеченных, почти сплошь голых и нестерпимо вонючих». Не все жители «крепостей» были бездельниками и попрошайками, встречались и ремесленники. Здесь можно было починить сапоги, заказать стол, что-нибудь купить или… снять проститутку. Пили же почти все жители крепости по общепринятому графику: два дня пьем, один день не пьем. Пили, к слову, не только бедняки, но и многие богатые жители Остоженки.

Если начать гулять по Остоженке от храма Христа Спасителя, одним из первых нас встретит прекрасный доходный дом. Москвичи его прозвали «Дом под рюмкой». На углу дома на башенке стоит что-то, напоминающее перевернутую рюмку. Естественно, почти сразу по пьющей Москве пошли легенды. Говорили, например, что купец Филатов, владелец склада электротехнических и водопроводных принадлежностей, а также – этого доходного дома, беспощадно кутил, но когда осознал, что слишком уж тратится на алкоголь и вечеринки, построил доходник с перевернутой рюмкой в качестве знака: он завязал раз и навсегда! Но эта история, пусть и невероятно популярная, плохо вяжется с реальностью. Филатов был старообрядцем. А старообрядцы к алкоголю не притрагивались, за одну чарку Филатова бы отлучили от церкви. Есть и более правдоподобная версия. По ней, это задумка архитектора Дубовского, автора домов с «рыцарями» по всей Москве и этого доходника. Он украсил дом всяческими полуабстрактными морскими чудищами, которые как будто бы выплеснулись из перевернутой рюмки. Самые внимательные и креативные возле рюмки даже находят еще и чайную ложку (почему чайная ложка оказалась с рюмкой?), мол, чтобы помешивать этот морской коктейль. Как бы то ни было – рюмка заставила об этом доме говорить. О нем даже писали в газетах с указанием точного адреса!

«Каждый новый год приносит Москве несколько десятков новых, чудовищно нелепых зданий, которые врезаются в городские улицы с какой-то особенной, только одной Москве свойственной удалью. Ну где еще встретишь что-нибудь подобное новому дому в начале Остоженки!..»

А купцу Филатову только это и нужно было. Тогда, в начале ХХ века, доходные дома строили все, у кого были хоть какие-то деньги. И Филатову нужно было как-то привлечь внимание именно к своей постройке. Получилось, да еще как! У каждого доходника была своя специализация. Одни, с роскошными десятикомнатными (и более) квартирами, ориентировались на богатейших москвичей. А вот в доме Филатова поселилась небогатая интеллигенция: ученые и преподаватели университетов. Строить для таких слоев населения было мудрым ходом: в это время как раз в город приезжало все больше рабочих, инженеров и ученых – им, конечно, всем нужно было где-то жить. После революции дом сохранил свою функцию, только квартиры поделили на коммуналки. Здесь и сегодня жилье, только уже – элитное.

Некоторые люди в Российской империи, поднявшиеся, не желавшие жить в квартирах чужих доходных домов, могли построить себе особняк. Одним из подобных стал архитектор Лев Кекушев, может быть главный архитектор московского модерна наравне с Шехтелем. Здесь, на Остоженке, он построил для своей жены, а получается, что и для себя, особняк со львом на крыше. Лев – символ Льва Кекушева, он так частенько «подписывал» свои постройки. Если приглядеться, особняк напоминает цветущий сад – он весь покрыт всевозможными растениями: каштанами, незабудками, анемонами, чертополохом. Да даже если зайти, тут же на перилах – лунник и подсолнухи. Такой дом-сад Кекушев планировал построить для своего главного заказчика и бизнес-партнера Мамонтова. Он уже спроектировал для него несколько вокзалов, водонапорные башни и казармы. А в этот раз планировал построить особняк. Все было готово, но Мамонтов обанкротился, и проект на некоторое время остался на бумаге. Архитектор решил, что негоже пропадать такой красоте, и построил особняк для себя. Для этого он выкупил участок на Остоженке и в лучших девелоперских традициях разобрал стоявший на нем старинный, еще допожарный особняк в классическом стиле. В духе эпохи модерна основой наружной композиции стало центральное окно с полукруглым завершением на втором этаже. Через него солнечный свет попадал в гостиную и столовую, разделенные стеклянной перегородкой. Здесь же были спальня и гардеробная. На первом этаже располагались кабинеты Льва Кекушева и его жены. Его кабинет смотрел во двор, а ее – на улицу. На третьем этаже, скорее всего, жили дети. Всего в особняке компактно уместились 15 комнат. Жить здесь было комфортно: холодная и горячая вода, отопление и даже специальный лифт для поднятия горячих блюд с кухни в столовую. Но Кекушевы недолго наслаждались этой идиллией. Вскоре семья разошлась, Кекушев переехал на съемную квартиру, а вскоре и вовсе куда-то пропал. Его жена тоже выехала из дома и продала его. После революции особняк, конечно, национализировали и отдали бюро по обслуживанию иностранцев. Дом с тех пор оставался связан с иностранными представителями. В нем в разное время находились: военные атташе Объединенной Арабской Республики и оборонное ведомство посольства