Стихотворения и поэмы. Том 1. Изданное при жизни - Тихон Васильевич Чурилин Страница 9

отразилась основная черта стихотворений этого периода – попытка приспособиться к окружающей литературной ситуации, здесь возникают некоторые элементы поэтики советской эпохи: «Мороз пылает – он не старец, // Он наш советский раскрасавец!»; и далее: «Ну, тут мороз рассвирепелся, // Пары наддал и в холку въелся. // Да как пошёл щелкать по носу // И капитану, и матросу, // И гражданам СССР // И мне, поэту, например».

Остальные – «взрослые» – стихи книги 1940 года имеют мало общего с ранним творчеством Т. Чурилина. В стихотворении «По линии и по бокам бульвара…» заметна стилистика, характерная для позднего поэта: например, ярко выраженный мотив труда («И от усталости сам трактор закачался»). Говоря сначала о «чёрных жирных весною тротуарах» и «жирной земле», поэт создаёт полуутопическое описание советского будущего: «Сияет в севе родина родная! // И Кривонос на пароходе мчится, // С боков к нему всеобщий сев стучится».

В другом стихотворении «Стихов…» «Непогода» Т. Чурилин заметно упрощает образный строй стихотворения и, рассуждая о ненастье, делает не свойственные своему творчеству выводы: «Я жить хочу для счастья и на краю родного края. // Я не умру, пока тебя не повидаю». Лирический герой воспевает «счастье родного края», противопоставляя его мотиву смерти. В стихотворении «Зима» мы читаем о советской стране: «Ей всего только 20 годков // В стуке светлых крепчайших подков!».

При содействии К. Тренёва в марте 1941 года Т. Чурилин получает заказ на новую книгу – о К.Э. Циолковском. План будущей книги «Гражданин Вселенной»[80] был одобрен Союзом писателей.

Однако книга издана не была, и в последние годы жизни поэт был крайне истощён физически и морально, не имея средств на пропитание.

В 1930-40-е годы Т. Чурилин создаёт ряд прозаических произведений, которые не будут изданы. В «киноновелле» «О наглой, крашеной лисе – Гиль-бред-лис, // Которая потеряла весь здравый смысл, // А потом – и всю нагло-спесивую краску!»[81] повествуется в форме притчи о лисе, которая, перекрасившись, стала предводителем всех зверей в лесу, но в финале была смыта «водоворотом страны Снегосоветной»: «Буйная, мощная водопадная мгла Живой воды Снегосоветии выбрасывает четвёрку бандитов на их родной берег. Здесь все – замучены, размякли, повисли на ногах в бессилии. А роскошная краска Гиль-бред-лиса вся сметена живой водой Снегосоветии».

Но не все стихотворения, написанные в 1940-е годы, после издания последнего сборника, ориентированы исключительно на советскую поэтику[82]. Так, в стихотворении «Февраль в темноте»[83] 1940 года поэт пишет: «Весною движется, как губы люботы, // Весной колеблется, как воды теплоты». Здесь мы вновь встречаем мотив весны, который проходит через всё творчество поэта.

После выхода последней книги Тихон Чурилин продолжает писать стихи. В некоторых из них мы замечаем возвращение ко «Второй книге стихов», в некоторой степени присутствует влияние футуризма.

Важным для понимания позднего творчества Т. Чурилина является стихотворение «С растений, с балкона…»[84], написанное в 1944 году и посвящённое «Григорию Петникову в последнюю память». Здесь мы встречаем образ теней, характерный для раннего творчества поэта, но практически отсутствовавший в его поздних стихотворениях. В тексте присутствует мотив пробуждения, характерный для «Весны после смерти» («ветер снаружи рвёт летнюю думку души»), но в отличие от многих ранних произведений, где воскрешение лирического героя не могло осуществиться, это стихотворение заканчивается так: «Но тьма не бумага, // Не злое разлучное с летом письмо, // И дышится сильно и шепчется громко губами, // Так громко, как тёплая песня весны». Здесь лирический герой воскресает.

Таким образом, если в раннем творчестве Т. Чурилина присутствовали ярко выраженные ориентиры на символизм, а также элементы экспрессионизма, то затем, обратившись к словотворческим экспериментам и испытав влияние фольклора, Т. Чурилин приблизился к поэтике советской эпохи. Однако в своих стихах 1940-х годов поэт вновь возвращается к некоторым мотивам, преобладавшим в его ранних текстах, образам, присущим предыдущим книгам стихов. Творческая манера Тихона Чурилина проделала эволюционный путь от символизма к упрощенной эстетике советской эпохи, с её доступностью и дидактикой, вернувшись на своём позднем этапе к некоторым мотивам и приёмам первых поэтических книг.

10 октября 1944 года умерла жена Т. Чурилина Бронислава Корвин-Каменская[85]. В связи с этим событием у измождённого поэта случается рецидив болезни, и вскоре его забирают в московскую психиатрическую больницу № 4 имени Ганнушкина. 28 февраля 1946 года Тихон Чурилин умирает.

Являясь первым представительным изданием стихотворений и поэм Тихона Чурилина, данная книга в полной мере иллюстрирует пройденный поэтом путь. Основная часть стихотворных текстов либо републикуется по прижизненным публикациям, либо публикуется впервые.

Денис Безносов

Весна после смерти

(1915)

Предисловие

Храня целость своей книги – не собрания стихов, а книги – я должен был снять посвящения живым: – моим друзьям, моим учителям в поэзии и знакомым моим. Да и кого может иметь из таковых очнувшийся – воскресший! – весной после смерти, возвратившийся вновь нежданно, негаданно, (нежеланно)?

Я оставляю посвящения мёртвым – моей матери и двум, тоже мёртвым, теперь близким мне. Оставлены также посвящения образам, символам, которые уже не личны, а следовательно здесь возможны.

Оставшиеся в рукописи посвящения будут сохранены мною, как мемуары, летописи моего участия в жизни.

Март 1914 г.

Москва

Памяти моей матери

«Не смейтесь над мёртвым поэтом»

(А. Белый)«И слышится начало песни, но напрасно,Конца её никто не допоёт»(М. Лермонтов)

Старые стихи

Памяти Н.Г. Львовой

1. Догадка

Здесь кто-то уходил от солнца, от тепла,К ветвям берёз, поближе к тени близкой.По травяной тропе, примятой низко-низко,Здесь кто-то шёл. А может быть и шла.Шла медленно, не думая, устало,К ветвям берёз – хотела видеть тень,Хотела позабыть про раскалённый день,И слабою рукой цветы в пути теряла.1908. Новое Зыково

2. Старинная мелодия

В горнице столь милой печечкою белой,В сумерках чуть виден кто-то за клавиром.От углов, уж чёрных, и от печи белойВеет отошедшим, да, прошедшим миром.Старый мир струится тихо под перстами,Старый мир являет внове прелесть звука.Кто-то за клавиром оживил перстамиДорогие думы Кавалера Глука.1909. Крюково

3. Васильки

Васильки! – Но в плену – сердце ёкнуло.Выкуп дан – выкуп взят, вот и около.Город зол: к василькам небо ластится,Ворожит дымом труб – пусть ненастится.От вражды дымных труб скрою в горницу,Обручу василькам грусть-затворницу.Стены тихо тогда отодвинутся.И поля, всё поля, в очи кинутся!1908

4. Троица

Прошла бы Троица, ушла бы невидимкой,Да ветви вовремя поставили у входа.Видна ли Троица под серенькою дымкой?– Прождали б, жданную, до будущего года.Берёзу в комнату теперь и я поставлю,К столу, над милыми цветами неживыми.Там все засохшие. Её одну оставлюЖивой, в честь Троицы прозеленеть над ними.1909

5. Послушница

Вся в чёрном – лёгкая на снеговом на белом,Идёт и чёрным не пугает белизны.Идёт, послушная, за тихим малым делом,Идёт, не смотрит: явно видит сны.И тишина с ней, тихой, неотлучноИдёт и бережно отсчитывает миг.А, рядом, тянется и тянется, докучно,Железок звяк, ключей