Рай осиновый - Амир Рамилевич Сабиров Страница 8

2023

«Всё полынь да сухостой…»

Всё полынь да сухостой,

сухостой заклёванный,

фронт родимый предо мной,

битый и потрёпанный,

словно девочка, когда

обниму, расплакавшись,

в небе охрой облака,

девственные ландыши.

Позабудь, как не встречал,

зимовать не скоро нам,

нас с тобою Бог венчал

вздохом у порога.

За порогом взлёт нейдёт,

видишь, окантованый

в хате веток переплёт,

что осколком сломаны.

Бог пехоту окрестил,

райской и крылатой,

кто вам в руки поместил,

братья, автоматы?

Полюби, врага убив

быстро, не жалея;

прячет труп лесной массив —

жёлтая ливрея.

Всё полынь да сухостой,

сухостой надорванный,

фронт исчезнет подо мной

битый, перекопанный.

2023

«Возьму у местных литр самогона…»

Возьму у местных литр самогона

с какой-то полуразрушенной хаты

на перекрёстке, и под разрывы далёкие

или близкие

сяду на крыльцо.

Отопью, резко сморщусь, занюхаю

рукавом, и потянет на блядки,

правда, в городе только старушки да

малолетки, что под «Ахматом».

Завтра выезд в пять на передок.

Дай Бог, чтобы прошло без потерь.

Позову на второй Серёгу;

не отзовётся он;

скрипит входная дверь.

Лишь эхо по лесу

от савушки прокатится ошмётком

лета, что досталось мне такое,

что выбрал сам, и ною про себя:

люблю тебя, люблю тебя,

родное, иначе ведь нельзя.

2023

«Пахнет зёвом приморским обожжённая взрывами глина…»

Пахнет зёвом приморским обожжённая

                                     взрывами глина,

спозаранку достану промокшую

                                      пачку цигарок;

если б было хоть что-то в тумане

                                запёкшемся видно:

только память одна, двухэтажки огарок.

Топчем поле походкой медвежьей,

            спотыкаясь на рытвинах траков.

Голытьба рыжих зданий, приправленных

                                  миной под снегом:

у двери, у казармы, там, где лестница

                                       снилась Иакову.

Я остался здесь только, чтоб вынырнуть

                                        вновь человеком.

2024

«Ливневые сумерки, поздний трамвай…»

Ливневые сумерки, поздний трамвай,

кому война, кому рай,

подожди лишь ещё пару лет,

правда, хочется мирного, чистого,

и гулять под ручку с подругой

по Советскому парку, влюбляясь

на денёк. Не уехал бы – совесть замучила.

Каждый выход, как будто последний,

и блиндаж мне становится домом,

и свистит, когда не пригибаюсь.

От листвы пожелтевшей поребрик

растекается памятным сном,

смятым трубчатой костью собаки

разложившейся, что не прожила

эту зиму.

2023

«Белым-бела окопная зима…»

Белым-бела окопная зима,

земля окаменевшая,

и вихревые эти сосны

накренятся почти как ивы

на берегу Днепра.

У входа к дзоту Сивый

стоит и мерно курит,

а я хочу под утро

деви́чьего тепла.

– Братух, остался «Marlboro»

из Казахстана?

– Только

из Белоруссии подсушенный «Windam».

Сверну до блиндажа.

Обкладывают «полькой»,

дай Бог нам выкарабкаться

из чёрных рваных ран.

2023

«Утюжат просеки…»

Утюжат просеки,

и только лишь доклад бессмысленный:

«…нас сутки кроет танк!»

Осколки режут тело пополам.

Эвакуация приедет, заберёт

и в госпиталь не довезёт живого.

В кофейной гуще – пена.

Перелёт.

Мне выжить помогает только слово.

Скостят весна и лето время ночи,

в четыре воздух влажный затяну,

поставлю прочерк;

и хохлы опять хохочут

от наркоты иль страха —

не пойму.

2023

«Там, где мы воевали…»

Там, где мы воевали,

вскроются залежи нефтяные,

вновь откроются шахты угольные;

по костям соберут новострои,

ржаное высадят поле

                     на высушенной земле

Приднепровья.

Откопаются мины, скелеты,

уложенные в окопах,

словно в глухом раю,

и вы, золотые,

под сентябрьским дождём

различите фигуру почти что мою.

Побредём, как и раньше,

бессмертной струной

в боевом порядке

и в наступе.

Но не знаю я,

кто в земле ледяной

похоронен,

как в ступе;

может, я окажусь среди вас, пацаны,

и умру не на этой войне.

Вертикалью уходят

дождевые столбы,

оседая в серебряном дне.

2023

«Война, и сонный ветер прикарманит…»

Война, и сонный ветер прикарманит

судьбу, поверенную,

сжатую столетьем,

по-над зашитой просекою минами

я голубое счастье здесь отметил.

В чужой блиндаж нырнём;

                   как старший дам команду

«сидеть», пока бьют «топоры»

                                       из Серебрянки,

поделим мясо из консервной банки,

откопанной в грязи.

Как «Ива», дождь накатит

                                               спозаранку.

Тянись, братва, пока мы будем целы,

до солнца предрассветного, былого,

где смотрят в нас АСВК прицелы —

растёт народное, трепещущее слово.

Нам мерзости не занимать у мира,

и, на́ крови эпоху воскрешая,

отрезанной России корка небольшая

в конце зимы стакан гранёный

                                              принакрыла.

2023

«Свет на стенах белый, как плита…»

Свет на стенах белый, как плита,

соберёт дешёвые узоры:

изумруд павлиньего хвоста,

в роте от безделья разговоры.

Мух засохших беглые глаза

множат искорябаные ставни,

проводов вверх тянется коса,

перекрёсток обогнёт на дальнем

«савушка». Затишье, нет войны,

нет осколков, нет глухих разрывов,

ни людей, что ввек окрещены

быть бессмертными на дне обрыва.

2023

«Над лесом звёзды фосфорные…»

Над