Рай осиновый - Амир Рамилевич Сабиров Страница 7

class="v">стрелкотня,

свистят пули,

подходим к позициям

сгибаясь

мина летит,

– Там нечего делать!

– Тела?

Оставляем,

и пусть их хотя бы хохлы

присыплют всех сто-пятьдесят-двойкой;

оттягиваемся,

кассета

рассеяна где-то левее,

поддержки не будет,

уходим, мы не пехотеи,

иначе нас здесь закопают,

по северной части позиций

в лесной полосе начинают

отрабатывать —

кто?

Вроде наши.

– Поправка: юг триста,

запад —

тысяча сто пятьдесят;

– Найдите их, только найдите,

две роты как не было…

Пусть.

«Под предпоследним зноем октября…»

Под предпоследним зноем октября,

Бутылка где кочует из рук в руки,

Где ты была, где помнила меня,

где школьный двор был местом

                                        для прогулки;

толпа; затем – вдвоём; уйти бы надо,

но кроме дома некуда пойти,

зажать в углу подъезда; ты не рада

(толкучке в пробках около шести).

Нет денег, только водки пара стопок,

в бумаге плана – пара миллиграмм,

присядем возле незакрытых окон,

где облака тайком скулят по нам.

Март, 2023

«Затянется копотью солнечной…»

Затянется копотью солнечной

похмельное небо вечернее,

к площадке бетонной опустятся

опавшие листья осенние,

которые, веришь, мне вечность как

дорогу к табачке указывали,

зарёванной детскою тенью

я брёл по аллеям сухим,

сквозь воздух, заводами съеденный,

хоралам химическим вторя,

готовый с любой за улыбку

(вернувшись, я буду другим).

Останься, когда не увидимся;

поверенное – позабудется,

но снова у автовокзала

за глупость меня полюби.

2022

«Потерпишь грусть, которую когда-то…»

Потерпишь грусть, которую когда-то

я сочинил в квартире на окраине

района Нефтяной переработки,

где жили мы на чёрную зарплату

из кинотятра с Первомайской улицы

и пенсию, откладываемую на

твой камушек гранитный и спиртное

для родственников и подруги с мужем

(так и случилось, ангел).

Рынки обходя,

дойдём к ларьку, где был лишь

                                          свежий хлеб,

куда ходила ты, когда я не родился.

Плетя с тоски на окнах кружева,

ждала ты смерти в восемьдесят лет

и мне тайком от мамы говорила,

когда мы в мареве столетий пропадём.

На крик во сне к тебе я прибегал,

пел колыбельную, целуя в щёки,

что с каждым годом становились суше,

как будто Бог тебя в них целовал.

2023

«Дня оставленного слякоть…»

Дня оставленного слякоть,

розаны редеют.

Сад ухоженный, раскаты

ствольной артиллерии.

Местные сидят, толкуют

беды и молитвы,

замолчат и вновь закурят

выжженные фильтры.

Дом, воронка, детский садик,

мiсце для укриття,

пацаны стопарь накатят,

смерти чтоб не видеть.

Испещрит ракета воздух,

наизнанку рынок.

Опрокинут снова стопку,

кликнут меня: «Сынко!»

Может, завтра и подохнем,

как уж Бог рассудит.

Дым потянется за окнами —

выходы орудий.

2023

«За душой нищета…»

За душой нищета,

в хате жарко, натоплено,

теснота, с дровника

уголь чёрный посыплется;

чайник, брат, вскипячён,

заходи – отогреешься,

– Сколько «двести»?

– Один;

вот бушлат уставной

и носки шерстяные;

накидай сахарку,

ложкой перемешай.

«Хоть в цинковом пруду

уходи утопай…»

Постираться к доярке,

Блядовать – к продавщице,

деткам по шоколадке;

горькую не забудь,

чтобы не было тошно.

Не отмоется смерть

с жёлтых рук смоляных,

сбитых корнем разутого танка.

Развороченный дом,

дотянуть до весны

тёплой, будто бы хлеба буханка.

Осыпается крыша,

влажный утренний воздух

пополамится мясом снаряда.

По бетонным подвалам,

слышишь, в спину нам дышит

сука-смерть,

спрятавшись где-то рядом.

2023

«Крон серолапые грозди…»

Крон серолапые грозди,

Битые стёкла подъезда,

женщина в кепке попросит

деньги за спарку минета

и пару пачек «Кента́».

Жжёное, голое лето.

рваные стены, проводка.

Хриплый глоток взрытой пыли,

небо, созвездий пролётка

катится издалека.

Стянется в крови победа,

дымом овеет гнилое,

плоть мнимо-ясного века

явится в скотском убое.

Ноша хохлам велика.

Вынырнем, грозно воспрянув

над мировым ширпотребом.

Шляхтичи, польские лярвы

явят набухшие вены

под каблуком РККА.

Слышишь? – гремит канонада,

«Грады», «Тюльпаны», молитвы;

ржавой, затупленной бритвы

лезвие дышит под горлом;

мы в ожиданье броска.

2023

«От разрывов проснусь…»

От разрывов проснусь,

колышущих двери входные.

Трассера полетят за окном.

Проберусь по квартире до кухни,

закурю, глядя в зарево,

и опять тишина.

Подорвали склад с боеприпасами;

газ включу,

чайник выгоревший

поставлю,

посижу, вспоминая

грусть свою о тебе.

Ночь звенит от контузии,

полученной в марте;

прилёт по соседнему дому;

задрожат деревянные ставни,

высыхают слова, растянувшись

от голода к голубому

минувшему.

2023

«…в пропитанных кровью носилках…»

…в пропитанных кровью носилках

несли пацаны старика;

сосновые рвались прожилки,

к бочине прижата рука

его; он уже засыпает.

Жгут, бинт, а сморил – промедол.

Осколки, как дикая стая,

проносятся по пустырям.

Пехота уже отступает,

разведка идёт напролом.

Ваканты