Собрание произведений в 2 томах. Том I (изд. 3-е) - Леонид Львович Аронзон Страница 46

По лесной воды затонам

Царской лилии — Офелии —

Лебедь плавает бутоном…

Будто слитой со свечи

Утра куколкой в ночи…

〈1966?〉

(46). Утро

каждый лёгок и мал, кто взошёл на вершину холма,

как и лёгок и мал он, венчая вершину лесного холма,

чей там взмах, чья душа или это молитва сама?

нас в детей обращает вершина лесного холма…

— листья дальних деревьев, как мелкая рыба в сетях,

и вершину холма украшает нагое дитя

— если это дитя, кто вознёс его так высоко?

— детской кровью испачканы стебли песчаных осок

собирая цветы, называй их: вот мальва, вот мак,

это память о рае венчает вершину холма

— не младенец, но ангел венчает вершину холма,

то не кровь на осоке, а в травах разросшийся мак

— кто бы ни был: дитя или ангел — холмов этих пленник

на вершине холма опускаешься вдруг на колени

нас вершина холма заставляет упасть на колени

— о, с высокой вершины земля — благодатная пойма

и большие озёра с вершины плоски и спокойны

— отражённая жизнь в зеркалах или снах, на картине

это память о рае, и ангел стоит на вершине

— да, с вершины холма ты увидишь селения рая,

на вершине холма ты лесными цветами играешь[51]

— что бы ни было здесь, отражённому миру — хвала!

свет исходит оттуда, а здесь освещённая тьма

— тишина по утрам — тишина высоты и в картине,

мир покрыт тишиной, когда ты на высокой вершине

— не дитя там, но знак: отражённая плоть — уж не плоть,

не младенец, но знак, знак о том, что здесь рядом Господь

— листья дальних деревьев, как мелкая рыба в сетях,

посмотри на вершины — на каждой играет дитя

— собирая цветы, называй их: вот мальва, вот мак,

это память о Боге венчает вершину холма

1966 год

(53). Мастер

Мастер трет сам.

Ясен кобылу улыбок неся.

Боль. Лоб.

Искать такси!

Дом мод.

Возле леди сидел, ел зов.

Пил вино он. И влип:

отцу пел, инвалиду: «Кабы рад да рыбак» или «А то к ужину унижу кота» 〈или «Кабы рад да рыбак» —〉, удил, а в Ниле пусто!

Потоп. Поплыв, выл поп: «Потоп!»

Толпа — плот.

SOS!

Театр ос — срам! шок! … Кошмар ссор тает: улетел: ууууууууууууууу.

Дал небу бубен, лад,

дуге — гуд,

клопу — полк.

28 декабря 1966

(54). Зоосад

Лев ел.

Во зверь: рев, зов!

А

тюлень не лют,

нежен,

а сила! Ты сыта, лиса?

У ямы — «мяу!»

То не енот,

то кот.

Ишак у каши

тут как тут:

он ест сено.

Не лезь — зелен.

Тужа села рысь: сыра леса жуть.

Не женат, а нежен

около молоко

лакал

ам, ам! мама!

Ворона, а норов.

Мясо лосям,

но и царю рацион.

〈20–22? декабря 1966〉

(58). Сельская драма

Старик сидел на завалинке и чинил дрова,

вокруг него располагались разные слова,

он ждал, что явится неназванное,

и он его наречёт иначе,

так как он сидел и мыслью связывал

то, что Господь от глаза прячет.

Но тут пришла его старушка,

дабы настричь овечной стружки.

От бабы пахло некрасиво

говном, навозом и дерьмом,

о чём старик, слегка грассируя,

подумал, видно, не о том.

Меж тем от речки дуло баней,

из бора веяло грибами,

кого-то светлая душа

паслась, во плоть коня одета,

летела птица смертью лета,

и жабы прятались в ужа…

ангел

О чём бы ты, старик, не думал,

ты будешь дряхлым и угрюмым.

Десницу палкой удлинив,

ступай, старик, к воротам рая

и, может быть, не умирая,

когда-нибудь дойдёшь до них.

старуха

Смотри, старик, как твой рубанок

вьёт из бревна руно баранов,

а я хочу овечью шубу

носить из завитушек дуба.

старик отвечает:

Мы для твоей, супруга, плоти

из дуба кое-что сколотим.

Но это разговор банальный:

мне голос был, велел идти,

отныне горницей и спальней

природа будет мне в пути.

ангел

Дитёй за пухлым мотыльком

иди, втыкаясь костылём

в листву пожухшую, где осень

таит внутри себя икону,

туда, где раненым лососем

дождь рвётся из сетей зелёных.

старуха

Мон шер ами, меня ты бросить

решил, хотя повсюду осень.

Одна, с коровой на руках,

вслед за тобой идти не смея,

останусь я в недоуменьи

зачем я буду жить и как?

〈Ноябрь 1966〉

(67–68)

На небе — молодые небеса,

и небом полон пруд, и куст склонился к небу.

Какое счастье ночью выйти в сад,

с младенчества в котором не был!

Сколь счастливо, что ты в моём саду

свободна так, как будто перед нами

печали общие, одни воспоминанья

и те же розы, что тогда, цветут.

Как этот сад: и ночь его и день —

идёт тебе, высокий, словно ода,

объединяя землю и Эдем

примерно так, как небеса и воды.

Напротив звёзд, лицом к небытию

сколь счастливо лежать в саду глубоком!

Мы здесь вдвоём, и вдвое