Эмиль Верхарн: Стихотворения, Зори. Морис Метерлинк: Пьесы - Морис Метерлинк Страница 54

И мир все двери настежь распахнул.

Смерть

Перевод Ю. Александрова

— Душа печальная моя,

Откуда, об руку с луною,

Пришла ты говорить со мною,

Последней правды не тая?

— Оттуда я, где огнекрылы

Дворцы зари, где ночь светла.

Смотри: я розы принесла

Для завтрашней твоей могилы.

— Душа бессмертная моя,

Ты знаешь: одержим я страхом

Однажды стать холодным прахом,

Уйти во мрак небытия.

— Но ты боишься только света,

Боишься вечной высоты,

Где жизнь и смерть свои цветы

Сплетают на челе поэта.

— Скажи, прекрасная моя:

Ты видишь время, призрак черный,

С косой в руке над этой сорной

Травой, которой стану я?

— Не бойся жалких привидений.

Не нам с тобой во тьме лежать.

В пространстве время удержать

Способен плодоносный гений!

Дерево

Перевод М. Донского

Среди полей,

Вздымаясь царственно громадой одинокой,

В дни ласковой весны и в дни зимы жестокой,

С жарой и холодом равно ведя борьбу,

Оно всегда полно стремлением единым:

Навязывать свою державную судьбу

Равнинам.

Уж сколько раз, пока над ним текут века,

Зарею новою сменялся день вчерашний;

Всё те же стелются вокруг луга и пашни.

Давно ушедшие во тьму небытия

Исчезнувшие поколенья

Следили, как его сучков рождались звенья,

Коры сплеталась чешуя.

Крестьяне видели в его спокойной силе

Оплот своих трудов; в тени его ветвей

Полдневный отдых свой обычно проводили,

И дети их под ним нередко находили

Приют любви своей.

В деревне по нему любой из стариков

Предскажет — будет дождь иль ясная погода:

Оно посвящено и в замыслы ветров,

И в откровения восхода.

Извечную печаль тоскующих полей

Оно хранит в своей тяжелой древесине,

Но лишь снега растают на равнине

И сок в его стволе задвижется быстрей, —

Мильоном пробужденных клеток,

Губами почек и руками веток,

Всем существом своим в грядущее оно

Устремлено.

Из солнечных лучей, из струй весенних ливней

Оно плетет листвы живые кружева.

К покорным небесам все выше, все призывней

Вздымается его могучая глава;

Его настойчивые пористые корни

День ото дня жадней, год от году упорней,

Всё ненасытнее из почвы сок сосут,

Верша таинственный и исступленный труд.

Но, чтоб в могуществе державном утвердиться,

В какой свирепый бой

Оно должно вступить с суровою зимой,

Как с ураганами отчаянно сразиться!

Повсюду ненависть, и ярость, и вражда;

Метели севера и град востока

Обрушиваются, казня его жестоко;

Опилки инея, иголки льда Вонзаются в его кору глубоко,

Но никогда,

Ни на мгновенье

Не прекращает дерево труда,

Идя путем упорства и терпенья

К поре прекрасного весеннего цветенья.

И в октябре, когда в его листах блистало

Густое золото и пурпур гордый рдел,

Придя издалека, как пилигрим усталый,

Светло и радостно я на него глядел.

Оно своей листвы торжественное пламя

Вздымало заревом огромным в небеса;

Казалось, что оно живыми существами

Населено и в нем слышны их голоса.

И я ласкал его своим влюбленным взглядом,

Завидя, как оно трепещет на ветру,

Я подходил к нему и становился рядом

И гладил пальцами шершавую кору.

Я грудью припадал к его стволу, и грубо,

Со страстью, с жадностью его я обнимал

И прижимал к нему пылающие губы,

И дивный ритм его мне в сердце проникал.

Так я сливался с ним душой своей и телом,

Был как бы ветвь его среди других ветвей,

Примером вдохновлен блистательным и смелым,

Я жизнь все преданней любил и горячей;

Я твердость черпал в нем, и мощь, и постоянство,

Былую легкость мышц я ощущал в себе,

И был способен сжать в своих руках пространство,

И не боялся вновь противостать судьбе.

И восклицал я: «Сила — это благо.

Благословенны мощь, и стойкость, и отвага!

Пусть человечество их изберет как стяг:

Сметет преграды грозный их кулак

И нам откроет путь к земле обетованной».

И жарко целовал я узловатый ствол…

Когда же небосвод закатом алым цвел

И вечер на поля сходил благоуханный,

Я, светлым, радостным безумием объят,

Стремительно шагал, куда глаза глядят.

Завоевание

Перевод М. Волошина

Земля дрожит раскатом поездов,

Кипят моря под носом пароходов;

На запад, на восток, на север и на юг

Они бегут,

Пронзительны и яростны,

Зарю, и ночь, и вечер разрывая

Свистками и сигналами.

Их дымы стелются клубами средь туманов

Безмерных городов;

Пустыни, отмели и воды океанов

Грохочут гулами осей и ободов;

Глухое, жаркое, прерывное дыханье

Моторов взмыленных и паровых котлов

До самых недр глубинных потрясает

Землю.

Усилья мускулов и фейерверк ума,

Работа рук и взлеты мыслей дерзких

Запутались в петлях огромной паутины,

Сплетенной огненным стремленьем поездов

И кораблей сквозь пенное пространство.

Здесь станция из стали и стекла —

Там города из пламени и теней;

Здесь гавани борьбы и сновидений,

Мосты и молы, уголь, дымы, мгла —

Там маяки, вертясь над морем бурным,

Пронзают ночь, указывая мель;

Здесь Гамбург, Киль, Антверпен и Марсель —

А там Нью-Йорк с Калькуттой и Мельбурном.

О, этих кораблей огромный караван!

О, груз плодов и кож для неизвестных целей,

Идущий сквозь моря самумов и метелей,

Сквозь раскаленный штиль и гневный ураган!

Леса, лежащие на дне глубоких трюмов,

И недра гор на спинах поездов,

И мраморы всех пятен