Эмиль Верхарн: Стихотворения, Зори. Морис Метерлинк: Пьесы - Морис Метерлинк Страница 40

И все мечтатели, вдоль всех морей вселенной,

Раскрыв объятия, стремятся за сиреной.

Спою, как сказочен вечерний голос волн,

И как на севере своем

Его, дрожа, мы ждем,

И как летим за ним, с безумием не споря,

Не ведая, на радость или горе,

Чтоб обновить себя в бродильных чанах моря,

Еще дымящихся у крайних граней волн.

К морю

Перевод В. Брюсова

На вечном трепетанье струй,

Как вещи хрупкие, — вдали

Спят золотые корабли.

И ветер — нежный поцелуй —

Чуть шепчет вслух,

И пена волн,

Лаская челн, —

Как пух.

На море праздник, воскресенье!

Как женщины с богослуженья,

Идут к земле и в небеса —

Там облака, здесь паруса:

На море праздник, воскресенье!

Порой вдали сверкнет весло,

Как ограненное стекло.

Собой и часом просветленный

И в перламутровый убор

Вперяя взор свой ослепленный,

Кричу я в блещущий простор:

«О море! Ты, как царь, одето

В атлас отливный, в шелк цветной!

Ты мощь немеркнущего лета

Сливаешь с ласковой весной!

И ряд твоих зеркал качая,

С волны сбегая на волну,

Кочуют ветры, зажигая

Их голубую глубину.

Ты — пламенность; скользя по волнам,

Хотели б гимны петь лучи, —

Но молкнут в золоте безмолвном

Твоей блистающей парчи!

О море, общее наследство

Простой, начальной красоты!

Мое мечтательное детство,

Мой юный возраст — это ты!

Ты исступленный, благодатный

Восторг давно прошедших дней!

Ты полно негой невозвратной

Безумной юности моей!

Сегодня, в день твой просветленья,

Прибоем пенистым маня,

На новый бой, на достиженья

Прими в прилив свой и меня!

Я буду жить с душой освобожденной

Под взорами глубоких, ясных лиц,

Что вниз глядят с таинственных границ,

Как рвемся мы к их высоте бездонной;

Вещей живой водоворот

Меня помчит и увлечет

В поток единый превращений;

Я буду грезой скал, я буду сном растений,

В артерии мои вольется кровь богов,

И, как стрелу, направлю в даль веков

Я власть моих хотений!

Во мне ложится тень. Как колея

Обходит глубоко вкруг вспаханного поля,

Обведена годами мощь моя,

Уж не всегда, как меч, моя багряна воля,

И гордость не всегда, как дерево, в цвету,

И с меньшей страстностью своим лицом зеленым

Хватает буйный ветер на лету —

Тот, что в людских лесах проносится циклоном.

О море! Чувствую, как сякнут родники

В моей душе — равнине пожелтелой…

Еще хоть раз огнями облеки

Мое измученное тело,

Пока последний час, отмеченный судьбе,

Его не возвратит, уже навек, — тебе!

Да! В неистомный вихрь зачатий и рождений,

О море, примешь ты когда-нибудь мой прах!

Ты будешь мчать его в бушующих волнах,

Ты с красотой своей мои смешаешь тени;

Гробницей будет мне безмерность сил твоих,

Их тайные труды, их подвиг сокровенный,

И существо мое в котле вселенной

Исчезнет, растворясь среди естеств других, —

Но возвратится вновь, чрез тысячи столетий,

Вновь диким, девственным, как в мир приходят дети:

Ничтожный ком земли, взглянувший в небеса,

Мгновенье новое сознанья,

Едва заметное сверканье,

Недвижной вечности зажегшее глаза!»

На тихом трепетанье струй,

Как яркие гроба, — вдали

Спят золотые корабли.

Но ветер — нежный поцелуй —

Чуть шепчет вслух,

И пена волн,

Лаская челн, —

Как пух.

На море праздник, воскресенье.

Маленькие легенды

{15}

Пилигрим

Перевод Вс. Рождественского

Мешая с ядом сладкий мед

И с грубой руганью — моленья,

Минуя вереска поля, селенья,

В путь дальний пилигрим бредет.

Шагает тяжело песками без конца:

Засунули ему в сабо куски свинца.

Бредет и морщится, но не роняет вздоха:

Чтоб бог к его мольбам внимательнее стал,

Колючек он в штаны понапихал

И в рукава — чертополоха.

Его отправил в путь больной,

Что там, на ферме, изнывает,

Чье сердце в страхе замирает,

Когда в безмолвной тьме ночной

Собаки лают под луной.

И день и ночь больной все ждет,

Что исцеленье от невзгод

Мадонна Монтегю ему пошлет.

Когда из дома вышел пилигрим,

Легко над ним

Дышало утро свежестью живою;

Кричал петух с обычной хрипотою;

Котел, лежащий на дворе,

Как будто «Здравствуй!» говорил заре;

Служанки медленно зевали,

Еще не отряхнув остатки сна,

На чердаках своих, где листья трепетали

У залитого золотом окна.

Пересекая первый городок,

Увидел пилигрим

На площади веселье буйных танцев,

Орущих парней, пьяных в дым,

С цветами на фуражках, — новобранцев.

Они тащили девок в свой кружок,

Их оглушая песней непристойной.

Он рядом сел — и важный и спокойный —

И кружку осушил одним глотком.

Пробило полдень в городке другом.

У церкви свадьба в круг влилась народный.

Шли парни в блузах, в новых башмаках,

Ведя степенно кумушек дородных.

В «Зеленом кролике» уселись на скамьях

Испытанные пьяницы в жилетах,

Увидев пира верные приметы,

И все орали страннику, чтоб он

За них молился, и со всех сторон

Ему тянули кружки в знак почтенья.

Он к ним подсел и осушил глоток

За их души спасенье.

А