Топливо Победы. Азербайджан в годы Великой Отечественной войны (1941–1945) - Михаил Юрьевич Мухин Страница 8

завершился лишь в 1828 г. Туркманчайским миром, увенчавшим российско-иранскую войну 1826–1828 гг. Согласно статьям этого мира к России отошли Эриванское и Нахичеванское ханства. Таким образом, границей между Россией и Ираном должна была стать река Аракс. Кроме того, Иран обязывался уплатить России контрибуцию в возмещение понесённых расходов, и до выплаты этой контрибуции Россия продолжала оккупировать южный Азербайджан[56]. Надо отметить, что, хотя изначально российские дипломаты настаивали на полном присоединении к Российской империи Тебризского, Марагинского, Хойского и Урмийского ханств[57], против идеи полноценной аннексии южного Азербайджана возражал лично император Николай I[58]. Именно Туркманчайский мир окончательно зафиксировал российско-иранскую границу вплоть до 1917 г.[59], и, соответственно, современную южную границу Азербайджанской Республики по сей день. С другой стороны, нельзя не отметить, что Туркманчайский мир предусматривал переселение в регионы к северу от Аракса армян из Ирана[60].

Вопрос об инкорпорации азербайджанской элиты в правящий слой Российской империи представлял собой достаточно сложную проблему, решить которую неким универсальным рецептом так и не удалось. Фактически на протяжении всего XIX – начала XX веков в высших кругах Российской империи соперничали две группы, отстаивавшие различные подходы к проблеме закавказской аристократии вообще и азербайджанской в частности. Условные «регионалисты» предлагали сделать ставку на кооптацию закавказских феодалов в российское дворянство с предоставлением закавказской элите основных прав российского дворянства – в том числе и права занятия достаточно высоких должностей в гражданской и военной иерархиях. Им противостояла группа условных «интеграторов», которые считали, что во главу угла российской политики в Закавказье должна быть поставлена идея централизации и русификации. Местным элитам в этом дискурсе предлагалось ассимилироваться и в определённой мере отказаться от национальной идентичности[61]. В общем-то, окончательно спор между «регионалистами» и «интеграторами» в годы существования Российской империи так и не был решён – периодически побеждала то одна, то другая тенденция. Первым наместником на Кавказе стал граф М. С. Воронцов, явно склонявшийся к точке зрения «регионалистов»[62]. Своеобразной иллюстрацией отношения Воронцова к азербайджанской элите может служить карьера Аббас-Кули-ага Бакиханова, который дослужился до звания полковника.

Формально считалось, что мусульманская элита должна быть приравнена к российскому дворянству, однако, как говорится, «дьявол прятался в деталях». Во-первых, элита восточного Закавказья была неоднородна и имела собственную иерархию – ханы, султаны, аглары, беки, их наследные и ненаследные дети от разных жён… Разумеется, при инкорпорации в российскую сословную систему требовалось учитывать эти нюансы, так как наследники ханских родов настаивали на своём особом положении. С другой стороны, российская аристократия также имела собственную иерархию и отнюдь не приветствовала раздачу высоких титулов выходцам из Закавказья. Долгое время российские власти решали проблему пожалований российских титулов и дворянства в индивидуальном порядке. Впервые этот вопрос попытались поставить на методичную основу лишь в середине XIX века. Так, 6 декабря 1846 г. император Николай I подписал рескрипт об определении поземельных прав высшего мусульманского сословия, к которым были отнесены ханы, беки, султаны, мелики и аглары. Хотя основным посылом рескрипта была фиксация и защита имущественных прав на землю мусульманских владетелей, в нём в том числе содержался и раздел, предписывавший заняться определением личных прав этого сословия, приравнивая его по мере возможности «к правам, благородному дворянству Российскому присвоенным»[63]. Кроме того, в рескрипте был и ещё один важный момент. Действуя в русле политики «регионалистов», предлагалось привлекать в чиновничество «всех сыновей агаларов и беев, которые могут доказать своё благородное происхождение»[64]. Таким образом, на повестку дня был поставлен вопрос о чёткой фиксации высших слоёв азербайджанского общества. Так как главным вопросом рескрипта был всё же вопрос поземельный и его решение требовало длительных и масштабных работ по определению и фиксации границ землевладений, выполнение рескрипта затянулось, и лишь в 1862 г. Совет наместника Кавказа передал дело о личных правах в Департамент судебных дел, а уж Департамент в следующем, 1863 г., составил проекты инструкций для четырёх бекских комиссий – Тифлисской, Эриванской, Бакинской и Шушинской. Комиссии действительно были созданы и приступили к своеобразной аттестации родов. Некоторые роды были сочтены достойными к причислению к потомственному или личному бекскому сословию, некоторые – нет. В дальнейшем представленные бекскими комиссиями списки родов были рассмотрены в Совете главного управления наместника Кавказа и Совете главноначальствующего гражданской частью на Кавказе. В результате этих рассмотрений были составлены три следующих списка:

1) список ханских родов;

2) сводный список родов, причисленных к сословиям потомственных беков и родовых агларов, которым предполагалось предоставить права потомственного дворянства Российской империи;

3) сводный список родов, причисленных к сословиям личных беков, которым предполагалось предоставить права личных дворян.

Однако окончательно этот вопрос так и не был урегулирован вплоть до крушения Российской империи в 1917 г[65]. В 1865 г., после отставки Воронцова, на первый план выходят сторонники интеграционного подхода, и работы по системной инкорпорации закавказского вообще и азербайджанского в частности высшего слоя социума в российское дворянство постепенно сходят на нет. Разумеется, это не значит, что для азербайджанских элитариев доступ к высшим должностям во властных или военных структурах империи был вовсе закрыт. Скажем, ханы Нахичеванские составили в истории России генеральскую династию. Исмаил Хан Эсхан Хан оглы Нахичеванский, начав службу с должности наиба (помощника командира сотни), постепенно рос в чинах, а за легендарную оборону Баязета в ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг. был произведён в чин генерал-майора и вышел в отставку генералом от кавалерии. Младший брат Исмаилхана – Келбали Хан Эсхан Хан оглы Нахичеванский в 1874 г. был произведён в генерал-майоры. Его сын Эсхан Хан Келбали Хан оглы вышел в отставку полковником. Второй сын Келбали-хана – Гуссейн Хан дослужился до звания генерала от кавалерии и стал единственным за всю историю Российской империи генерал-адъютантом – мусульманином[66], в 1906-1911 годах он командовал лейб-гвардии Конным полком[67], с учётом особого статуса гвардии в Российской императорской армии это назначение было свидетельством абсолютного доверия со стороны императора Николая II. В кризисные дни февраля 1917 г. Гуссейн Хан был одним из немногих военачальников императорской армии, требовавших остановить разгул революционной стихии, не считаясь с жертвами, и предлагавший снять «тяжёлую кавалерию» и гвардейских казаков с фронта и направить их на подавление беспорядков в Петербург[68]. Любопытно, что личная судьба Гуссейн Хана своеобразно иллюстрирует идеалы «интеграторов». Будучи сам мусульманином, Гуссейн Хан женился на вдове лютеранского вероисповедания, при этом их дети были крещены по православному обряду. Имена его детей – Хан Николай, Хан Георгий, Татьяна-ханум, звучат непривычно, но именно таковы были реалии самого конца XIX века. Как видим, отсутствие общего решения проблемы инкорпорации азербайджанской элиты в российское дворянство отнюдь не мешало успешной карьере