1812: Новые факты наполеоновских войн и разгром Наполеона в России - Николай Федорович Шахмагонов Страница 36

месяца после сражения Император Александр I побывал в Прейсиш-Эйлау, осмотрел поле, выслушал подробный доклад о ходе битвы, и на следующий день сказал Александру Кутайсову: «Я осматривал то поле, где вы с такою предусмотрительностью и с таким искусством помогли нам выпутаться из беды и сохранить за нами славу боя. Мое дело будет никогда не забыть вашей услуги».

Александр Кутайсов был награжден за свой подвиг орденом Святого Георгия 3-й степени, генерал Резвой удостоен ордена Святой Анны 1-й степени. Дмитрий Петрович получил награду уже в лазарете, где находился по поводу ранения в левую руку. Было время осмыслить последние события, было время вспомнить пройденный путь…

Он не случайно возглавил артиллерию русской армии в той трудной для нее кампании 1807 года. Дмитрий Петрович был в то время лучшим артиллерийским генералом России, прошедшим школу великого Суворова, закалённым в сражениях русско-турецкой войны 1787-1791 годов, в боях польской кампании 1794 года, где отличился при штурме Праги, участвовал и в Швейцарском походе Суворова, а боевое же крещение ему довелось принять под Очаковом, на Кинбурской косе, где в июне 1788 года Суворов силами артиллерии нанес непоправимый урон турецкому флоту.

После сражения под Прейсишь-Эйлау странные «случайности» связанные с Беннигсеном, продолжались. Он увёл армию к Кенигсбергу, несмотря на то, что Наполеон даже преследовать русских не отважился…

А впереди было Фридландское сражение, к которому Беннигсен привёл русскую армию путём нелепейших маневров, постоянно умышленно упуская возможности добиться при встречах с неприятелем даже маломальских успехов.

Однако это вовсе не означало, что таких успехов не добивались частные начальники. К примеру, за то же время донские казачьи части совершили много поистине блестящих операций, которыми можно гордиться русской армии. Просто там, где в дела вмешивался Беннигсен, удача русским не сопутствовала.

Состоявший при главной квартире английский генерал лорд Гутчинсон писал о действиях русских во Фридландском сражении: «Они победили бы, если бы только мужество могло доставить победу… В полной мере заслуживали они похвалы и удивления каждого, кто видел Фридландское сражение».

Это сражение произошло 2 июня 1807 года.

С самого раннего утра Багратион, предвидя беду, пытался склонить главнокомандующего Беннигсена к решительным действиям против французов.

В три часа ночи 2 июня он докладывал, что против 60 тысяч русских стоит всего 12 тысяч французов. Багратион требовал приказа на немедленную атаку, он настаивал на необходимости бить противника по частям, не дожидаясь его полного сосредоточения. Беннигсен отказался отдать приказ на наступление.

К семи часам утра французы сумели сосредоточить уже 33 тысячи человек, причём, подкрепления продолжали прибывать. Багратион сам наблюдал с колокольни Фридландского собора клубы пыли, поднимаемые пехотой врага.

Беннигсен продолжал ждать.

Ждал он до пяти часов вечера, когда французы собрали уже свыше 85 тысяч человек. Русская армия оказалась в крайне невыгодном положении, даже местность не способствовала ведению боя, причём ни наступательного, ни оборонительного.

Впрочем, как показали дальнейшие события, Беннигсен всегда выбирал местность столь «удачно», что вести на ней бой было просто невозможно. Так случилось и под Фридландом.

Профессор А.К. Байов писал: «Местность, на которой происходило Фридландское сражение, не представляла бы особых невыгод, если бы Беннигсен атаковал Ланна, когда того требовал Багратион, своевременно отошёл бы за реку Алле и продолжал движение к Велау.

Та же местность превратилась в классически отрицательную оборонительную позицию, когда на ней пришлось принять случайный и ненужный бой.

Открытая равнина, на которой была расположена русская армия, постепенно склонялась к реке Алле, с расстояния верст трёх от Фридланда; фронт позиции не отличался какой-либо заметной линией; приближение противника отлично маскировалось обширными лесами Сертлакским и Боткеймским, селениями Гейнрихсдорф и Постенен, с находящейся вблизи него рощей, а также высокой рожью, покрывавшей поля и холмы. Ручей Мюленфлюс, текущий в глубоком овраге и у города обращающийся в непроходимый пруд, разрезал позицию на две части, затрудняя поддержание связи между участками нашего расположения к северу и югу от него.

Крутоберегая Алле замыкала тыл позиции. Чтобы попасть на мосты через реку, надо было втянуться в тесное пространство между коленом Алле и Мюленфлюсом и, во всяком случае, пройти город Фридланд. К нашему счастью, к концу сражения на Алле были найдены броды».

Багратион своевременно указал Беннигсену на всю невыгодность позиции в случае боя оборонительного, однако убедить барона не смог. Занимаясь словесной эквилибристикой, Беннигсен стремился убедить генералов в том, что только он один знает правильное решение.

А между тем французы преспокойно размещали артиллерию на высотах, устраивали свои боевые порядки, готовились к атаке.

Когда они эту атаку начали, русская армия сразу оказалась в критическом положении. Но история знает немало примеров, когда Россия, поставленная теми, «кто всегда многим служат», на грань катастрофы, бывала спасаема своими сынами верными – русскими и их собратьями из великой семьи народов.

Багратион и Раевский, Кутайсов и Кульнев, братья Иловайские в первых рядах своих войск сражались с численно превосходящим противником. Беннигсен дал французам на подготовку к поражению русской армии целый день. И они не потеряли время даром. Их орудия вели перекрёстный огонь, нанося значительный урон русским войскам. Отступление было необходимо, но и здесь всё оказалось продумано бароном заранее.

Подготовленные к уничтожению мосты вспыхнули не тогда, когда должны были вспыхнуть – то есть после перехода по ним отходящих русских частей, а ещё до начала переправы, чуть ли ни с первыми выстрелами французов.

Беннигсен поставил русских воинов в жестокую ловушку, загнал их в огненный мешок и, очевидно, уже считал свои финансовые прибыли от этого коммерческого шага, но просчитался. Казаки нашли броды и со свойственной им самоотверженностью стали переправлять по ним русскую пехоту и артиллерию. Причём артиллерию они переправили, даже не замочив зарядов, и она смогла открыть огонь по неприятелю.

Казаки генерал-майора Ивана Дмитриевича Иловайского сдерживали натиск французов до утра, не позволяя атаковать русскую пехоту во время переправы.

Фридландское сражение положило конец кампании 1807 года, столь печальной для русской армии и столь прибыльной для Беннигсена.

Что ж, и это сражение можно назвать случайно проигранным? Тут уж даже рассуждениями о бездарности барона Беннигсена не обойтись. Какая уж тут бездарность!? Каждому ясно, что легче разбить войсками, численностью в 60 тысяч 12-тысячную группировку врага, нежели встретить в невыгодной позиции под перекрёстным артиллерийским огнём удар 85 тысяч вражеских войск. Особенно если неприятель находится на гораздо более выгодной позиции.

Остается только добавить, что и бал в Закретах, своём имении, Беннигсен совершенно случайно назначил в канун вторжения наполеоновской армии в Россию, и советы немедленно посадить русские армии в Дрисский лагерь, весьма напоминающий ловушку на