Операция «Багратион». «Оба удара главные…». К 75-летию операции - Михаил Владиславович Синицын Страница 35

поражение основной массе войск противника в тактической глубине его обороны мощным артиллерийским и авиационным ударом, отбросить их остатки с оборудованных позиций в леса и болота. Там они окажутся в менее благоприятных условиях: мы будем бить их с фронта, с флангов, с воздуха, а с тыла помогут партизаны. По результатам это было равнозначно окружению, и мы считали такой метод действий безусловно выгодным»[365].

Эта задача – разгромить противника в тактической полосе обороны – в данном случае корневая. На это, по-видимому, делались очень большие ставки. Такой вывод можно сделать хотя бы по очень небольшим силам и средствам, которые впоследствии планировалось привлекать к ликвидации группировок противника. Но при этом, так или иначе, из-за перехвата всех коммуникаций от Бобруйска на запад все равно получалось окружить противника, вне зависимости от желания советского командования. И поэтому далее Штеменко пишет:

«Г. К. Жукова, например, в течение по крайней мере двух недель с утра до ночи занимал вопрос, как лучше разделаться с противником в районе Бобруйска. В поисках ответа Георгий Константинович выехал на правое крыло 1-го Белорусского фронта севернее Полесья и вместе с К. К. Рокоссовским собрал на совет командармов П. И. Батова, А. В. Горбатова, П. Л. Романенко, С. И. Руденко. Приглашены были также командующий артиллерией фронта В. И. Казаков и командующий бронетанковыми войсками Г. Н. Орел. Изучив характер местности и систему неприятельской обороны, все сошлись на том, что если из последней выхватить здесь обширный кусок и после прорыва окружить немцев, то обнажится основание всей их группировки в Белоруссии, и она рухнет полностью. Но решиться на такое можно было лишь при полной уверенности, что окружение удастся осуществить в короткое время и в еще менее продолжительный срок противник окажется ликвидированным. В других случаях операция грозила затянуться, а это повлекло бы за собой тяжелые последствия.

Представитель Ставки поработал на местности в полосе каждой армии, еще и еще раз примериваясь и рассчитывая различные варианты операции, пока наконец не было признано окончательно, что наилучшим способом решения задачи 1-го Белорусского фронта будет окружение противника в районе Бобруйска с последующим уничтожением окруженных»[366].

Штеменко приводит дату принятия такого решения – 19 июня. В документах армии и фронта каких-то сильных изменений в плане с 13 июня не зафиксировано. Фрагмент этот более показателен в другом ключе: советское командование не имело четкого видения относительно того, что делать с окруженной группировкой. С одной стороны – важно было сохранять темп операции, с другой – нельзя было оставлять в тылу крупные группировки противника. И на ходе операции этот вопрос скажется в первую очередь.

14 июня Жуков и Рокоссовский прибыли в 3-ю армию для заслушивания доклада командарма о плане действий войск армии. А. В. Горбатов вспоминал: «В июне на 1-й Белорусский фронт прибыл из Ставки маршал Г. К. Жуков, чтобы проверить, как идет подготовка к наступлению. Он обошел весь наш передний край.

К тому времени нами была получена директива фронта на наступление. Она гласила: „Прорыв произвести двумя стрелковыми корпусами, основной удар наносить с имеющегося плацдарма на реке Друть. Танковый корпус и второй эшелон армии (два стрелковых корпуса) вводить на левом фланге ударной группировки армии. Северное направление между реками Днепр и Друть оборонять усиленным стрелковым корпусом трехдивизионного состава. На Березину выйти на девятый день операции“»[367].

Частные директивы последовали 8 июня, после утверждения 7 июня плана операции. Смысл директивы Горбатов излагает верно, однако ни в одном из вариантов планов операции (начиная с плана от 12 мая) не предполагалось, что армия выйдет на рубеж р. Березина на девятый день. Везде изначально указывался седьмой день. Далее Горбатов продолжает:

«На совещании, созванном Г. К. Жуковым, я доложил, что решение, подготовленное штабом армии, сильно отличается от указаний командующего фронтом.

Так как перед плацдармом у противника имеются сплошные минные поля, проволока в пять-шесть рядов, огневые точки в стальных колпаках и бетоне, сильная войсковая и артиллерийская группировка и ожидает он нашего наступления именно с этого участка, мы думаем, что лучше, если здесь мы будем наступать лишь частью сил, а основными силами форсируем реку – 35-м корпусом правее, у села Озеране, а 41-м корпусом левее плацдарма.

Будет наступать и 80-й стрелковый корпус. Пойдет севернее, через заболоченную долину Друти между Хомичами и Ректой, используя лодки, сделанные частями корпуса.

9-му танковому и 46-му стрелковому корпусам указано быть готовыми к вводу вслед за 41-м стрелковым корпусом, чтобы наращивать удар на левом фланге, как предусмотрено в директиве; но они предупреждены о том, что должны быть готовыми также к возможному их вводу за 35-м стрелковым корпусом. ‹…›

После моего доклада был объявлен перерыв и все вышли из большого сарая, в котором проходило совещание. По нескольким резким репликам, которыми Г. К. Жуков прерывал мой доклад, было ясно, что ему сильно не нравится такое отступление от директивы фронта. Во время перерыва он подозвал к себе командира 35-го стрелкового корпуса В. Г. Жолудева, и я слышал последние слова, которыми маршал закончил разговор. Он громко произнес: „Я был о вас лучшего мнения“. Потом он подозвал командира 41-го стрелкового корпуса В. К. Урбановича и закончил разговор с ним словами: „Как вижу, вы все смотрите в рот Горбатову, а своего мнения не имеете!“

Позднее Жолудев и Урбанович рассказали, что у того и у другого Жуков очень раздраженно спросил, почему они основными силами не хотят наступать с плацдарма, а думают форсировать реку? Оба они, преодолевая некоторую боязнь перед таким большим начальником, ответили: так, как докладывал командарм, наступать лучше.

– А последние слова Жукова вы, наверное, слышали, – сказал Урбанович. – Как он на нас рассердился!

После перерыва Рокоссовский спросил участников совещания, кто хочет высказаться. Желающих не было. Тогда он утвердил мое решение, добавив, что 42-й стрелковый корпус, который недавно передан нами в 48-ю армию, будет наступать вдоль шоссе Рогачев – Бобруйск, как было нами намечено по нашему предварительному решению, имея локтевую связь с 41-м стрелковым корпусом».

Изначально, до передачи 42-го ск в состав 48-й армии, Горбатов предполагал его силами форсировать Днепр южнее Рогачева. В связи с передачей корпуса у Горбатова не оставалось более участков для вспомогательного удара, кроме как севернее плацдарма на р. Друть. В нескольких километрах южнее плацдарма уже начиналась полоса 48-й армии. Более того, 42-й корпус 48-й армии наносил теперь уже удар также у границы стыка 3-й и 48-й армии. Учитывая, что Г. К. Жуков во многом настоял на передаче 42-го ск в 48-ю