Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны - Коллектив авторов Страница 26

Если накануне Первой мировой войны свой стратегический план Германия разрабатывала исходя из неизбежности военных действий на два фронта, то нацистское руководство, учитывая печальный опыт Первой мировой войны, до последнего рассчитывало избежать этой роковой необходимости, прежде всего за счет политико-дипломатического маневра, игры на противоречиях между основными оппонентами с тем, чтобы не допустить формирования антигитлеровской коалиции. Первоначальный успех на этом направлении позволил Берлину добиться значительных успехов в завоевательной политике на европейском континенте.

Отличие военного планирования кайзеровской и нацистской Германии заключалось в том, что у последней не было цельного ведения войны. Принципиальные стратегические установки А. Гитлера (среди которых приоритетное место занимало завоевание ресурсной базы на территории Советского Союза) оформлялись в соответствующие военные планы, исходя из особенностей складывающейся международно-политической обстановки, что придавало военно-стратегическому планированию в определенной степени импровизационный характер. В условиях, когда решение приходилось принимать в сжатые сроки, часто на основе недостоверной информации, это не могло не привести к серьезным ошибкам. В этой связи в дальнейшем изучении нуждается процесс принятия военно-стратегического решения как в кайзеровской, так и в нацистской Германии, в том числе с привлечением возможностей политической и национальной психологии.

Особый интерес, по-прежнему, вызывает ответ на вопрос, почему Гитлер решился на инициативное открытие второго фронта против Советского Союза, что, несмотря на огромный массив разнородной развединформации, оказалось неожиданностью для Москвы. В частности, Г. К. Жуков по этому поводу вспоминал: «Я хорошо помню слова Сталина, когда ему докладывали о подозрительных действиях германских войск: «Гитлер и его генералитет не такие дураки, чтобы воевать одновременно на два фронта, на чем сломали себе шею в Первую мировую войну», и далее «…у Гитлера не хватит сил, чтобы воевать на два фронта, а на авантюру Гитлер не пойдет»[213].

Объяснить это лишь эйфорией от предыдущих успехов вермахта, сумевшего в считаные недели разгромить, в том числе и сильную французскую армию (что явилось недостижимой задачей для кайзеровской армии), а также склонностью к авантюризму А. Гитлера, вряд ли достаточно. Очевидно, что, как и над руководством кайзеровской Германии, над ним довлел фактор «упущенного» шанса, уходящего времени, после которого благоприятная международная обстановка для осуществления агрессии может и не сложиться. При этом А. Гитлер в определенной степени осознавал опасность задуманного предприятия. Об этом говорит тщательность, с которой осуществлялось планирование войны, а также предпринятые масштабные меры по подготовке вермахта к войне на Восточном театре. Однако, рассчитывая на быстрый успех, Гитлер не стал в этот период прибегать к «тотальной» войне в традиции Секта-Людендорфа, предполагавшей мобилизацию всех материальных и духовных сил нации для достижения победы. В отношении Советского Союза применялся другой аспект «тотальной» войны: ее ведение всеми доступными средствами (военными, политико-дипломатическими, экономическими, психологическими) не только против вооруженных сил, но и гражданского населения.

Несмотря на существенные различия в плане войны кайзеровской Германии и военных планах Третьего рейха, они основывались на схожих стратегических принципах, важнейшим из которых являлось осуществление гигантских охватывающих действий, которые должны были привести к окружению и перемалыванию основных сил противника. При этом относительно Советского Союза задача, стоявшая перед Германией, была значительно сложнее: прежде чем осуществить охватывающие действия, вермахту предстояло взломать многосоткилометровый советско-германский фронт сразу на нескольких стратегических направлениях.

В обоих случаях ставка на превосходящую военную силу оказалась недостаточной, а само военно-стратегическое планирование страдало существенным просчетами, связанными, в том числе, с недооценкой «переменчивого» характера войны, военных и военно-экономических возможностей противников, возможной динамикой международно-политических отношений, включая позицию своих союзников. «План Шлиффена – Мольтке», в частности, исходил из предпосылки, что малочисленная армия Бельгии предпочтет капитулировать перед лицом мощной германской армии, однако последней неожиданно пришлось столкнуться с организованным и упорным сопротивлением бельгийцев, что нарушило «график» продвижения германской армии к решающему сражению, где каждый день имел особое значение. В случае с Советским Союзом, Берлин, имея относительно достоверные данные о дислокации и силе советских войск в приграничных округах, не представлял в полной мере мобилизационных возможностей Советского Союза, потенциала его военной экономики (в случае эвакуации большей части оборонных объектов из угрожаемых районов в восточные), стойкости Красной армии, ее способности в относительно короткие сроки в крайне неблагоприятных условиях овладеть искусством ведения современной войны. Главный просчет германского плана войны в обоих случаях состоял в том, что он не отражал реального соотношения сил между Германией и ее противниками.

При этом, в то время как нацистская Германия продолжала основывать свое планирование на концепте «молниеносной войны», ее основные оппоненты, учитывая опыт Первой мировой войны, уже разрабатывали теории войны на истощение, исходящие из того, что победа в будущей войне будет принадлежать тому, что выдержит огромное напряжение (экономическое, моральное и собственно военное) длительной коалиционной войны. Предполагалось, что судьба войны решится на ее завершающей стадии в результате экономического и морального истощения противника под сокрушительными ударами набравших полную силу армий британо-франко-американской коалиции[214].

Серьезные просчеты были допущены и в отношении возможного поведения союзников – в частности, Италии, объявившей с началом Первой мировой войны нейтралитет, и Японии, уклонившейся от открытия второго фронта против Советского Союза после того, как вермахт стал терпеть здесь неудачи. Не оправдались надежды Берлина и на пассивно-выжидательную позицию Англии.

Расчет на сокрушающую мощь первого удара привел к тому, что в обоих случаях накоплению стратегических резервов уделялось остаточное внимание. В обоих случаях это потребовало перевода в годы войны всей экономики страны на военные рельсы, что явилось запоздалой мерой.

Анализируя причины поражения Третьего рейха, бывший начальник Генерального штаба Ф. Гальдер констатировал, что Германия не могла решить «удовлетворительно» своих задач «военными средствами». «Их должен был и мог решить политик, пойдя с Западом против Востока или с Востоком против Запада»[215]. История не терпит сослагательного наклонения, однако данная проблема является небезынтересным предметом в рамках альтернативной истории с учетом того, как развивалась политика Германии в послевоенный период.

Глава II

Политико-идеологические основы войны на Востоке

1. Формирование идеологии «особой роли» Германии во Втором рейхе

Без понимания политических и расово-идеологических основ нацистской идеологии невозможно объяснить бесчеловечность и варварство войны на уничтожение, которую планировал и вел нацистский режим на Востоке[216].

Политические и расово-идеологические основы агрессии, планируемой нацистской Германией против Советского