Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам - Олег Александрович Гоков Страница 18

Возглавлял ее «Заведующий обучением персидской кавалерии». Это место занимал российский полковник ГШ (А. И. Домонтович был произведен в полковники ГШ «за отличие по службе» со старшинством в чине 30 августа 1880 г.), которого назначало, с одобрения военного министра и императора, военное начальство Кавказского военного округа[288]. Кроме того, личность каждого Заведующего согласовывалась с Министерством иностранных дел России и Миссией в Тегеране. «Этот полковник, хотя и носит такой титул, но собственно обучает и заведует только Персидской казачьей бригадой; остальная кавалерия ему не подчиняется. Он же в этой бригаде имеет и хозяйственную часть в руках», – писал Мисль-Рустем[289]. Сначала он подчинялся иранскому военному министру и шаху[290]. С 1895 г. Заведующий был выведен из подчинения военного министра и переподчинен садразаму (премьер-министру). Такое положение сохранялось до революции 1905–1911 гг., когда в 1909 г. Заведующий был вновь подчинен военному министру[291]. Н.К. Тер-Оганов утверждал, что «со дня своего основания ПКБ на деле никогда не находилась в подчинении военного министерства Ирана»[292]. Здесь историк был прав лишь частично. С 1895 г. ПКБ действительно не подчинялась военному министру

Ирана вообще, а во время революции и вплоть до конца своего существования – зависела от него лишь формально[293]. Однако до 1895 г. подчинение имело вполне осязаемый характер. Минимум в двух вопросах – финансовом и чинопроизводстве – Заведующий полностью зависел от главы иранского военного ведомства. Кроме того, 7-я статья контракта (которая оставалась неизменной и в соглашениях последующих Заведующих до 1895 г.) гласила, что по всем вопросам, связанным со службой, полковник должен действовать в соответствии с указаниями персидского Военного министерства, которому он подчинен. Это же министерство было обязано выплачивать ему зарплату. И именно зависимость от военного министра стала одной главных из причин, побудивших русских дипломатов и военных добиваться в середине 1890-х гг. переподчинения ПКБ первому министру Персии. В то же время, контроль главы военного ведомства над ПКБ был неполным. Командир бригады зависел также и от российского посланника в Тегеране. Это объяснялось тем, что ПКБ представляла собой, прежде всего, внешнеполитическое «творение» России для упрочения русского влияния при шахском дворе. Поэтому деятельность Заведующего и инструкторов должна была быть согласована с позицией Министерства иностранных дел империи Романовых, если не зависеть от нее. Следовательно, полковник обязан был согласовывать свои действия (за исключением чисто служебных) с российским дипломатическим представителем в Тегеране. От него же он получал инструкции о политической целесообразности тех или иных поступков[294]. В результате, А. И. Домонтович и последующие Заведующие зачастую оказывались в сложном положении, когда такая двойная, а то и тройная (имеется в виду шах) подчиненность вынуждала их в прямом смысле разрываться между разными взглядами своих начальников на одни и те же вопросы.

Свои рапорты о положении дел в ПКБ и вокруг нее офицер ГШ отправлял в штаб Кавказского военного округа. Туда же, а также в Военно-ученый комитет Главного штаба посылал он информацию разведывательного характера – «работы по военной агентуре» – своей второй обязанности.

Фактически Заведующий обучением персидской кавалерии изначально стал исполнять обязанности негласного военного агента[295].

Кроме полковника ГШ, возглавлявшего ПКБ, в числе русских инструкторов находились 3 обер-офицера и 5 урядников. «Они составляют как бы военную миссию и отправляются, по договору между Персией и Россией, на 3 года, но, с их согласия, могут служить там и второе и третье трёхлетие, в зависимости от разрешения русско-кавказского начальства», – сообщал Мисль-Рустем[296]. Кандидатуры остальных членов военной миссии формально подбирались и подавались в Санкт-Петербург для утверждения кавказским военным начальством[297]. На деле же, помимо высших лиц кавказской военной иерархии, инструкторов выбирали будущий (или действующий) Заведующий, наказные атаманы Кубанского и Терского казачьих войск, командиры отдельных частей. Выбор чаще всего согласовывался с командиром ПКБ. Лишь в случае с Денисовым в 1882 г. и Владимиром Карловичем Бельгардом в 1893 г. инициатива в назначении исходила из Главного штаба. Одобренные кавказским начальством кандидатуры подавались в Военное министерство. Механизм был следующий. Глава кавказской администрации (до 1881 г. – наместник, а после упразднения Наместничества 22 ноября 1881 г. – Главноначальствующий гражданской частью на Кавказе) самостоятельно или через начальника штаба Кавказского военного округа входил с ходатайством в Военное ведомство о назначении на должность инструктора. Там, после согласований (в том числе и с Министерством иностранных дел и диппредставительством в Иране), следовало окончательное их утверждение военным министром и императором. После этого офицеры и урядники отправлялись в Персию.

М. Алиханов-Аварский вполне обоснованно отмечал, что члены миссии получали «огромное содержание», и вообще были поставлены отлично[298]. Лицам, вошедшим в состав военной миссии, «сохранялась служба в России и платилось содержание как от русского, так и, отдельно, от персидского правительств»[299]. Жалование инструкторы получали по штату. От российского правительства им сохранялось казенное содержание в размере получаемого ими жалования[300]. Персидское правительство выделяло деньги по контракту. В этом отношении российские представители не зависели от финансирования бригады, которое осуществлялось на отдельных условиях. Полковник получал из шахской казны до 10000 рублей в год (24000 французских франков), обер-офицеры – каждый около 5 000 (12 000 французских франков) плюс жалование по чину из усиленного оклада от российского правительства, а урядники – каждый около 1200 (по 2400 французских франков; жалование фиксировалось в договорах – во франках, а на месте корректировалось в туманах, поэтому зависело от курса тех и других к рублю), а также денежное и вещевое довольствие из своих частей в России[301]. Выдача производилась персидской серебряной монетой или русскими кредитными ассигнациями по курсу[302]. Деньги это были немалые, если учитывать, что в 1860- 1870-х гг. обычное и усиленное годовое содержание полковника составляло 750 и 1125 рублей соответственно[303], а жалование по чину Заведующий получал именно из усиленного оклада[304]. Кроме того, ему полагались столовые деньги в размере 420 рублей в год[305]. Собственно А. И. Домонтович, находясь в Персии, получал всё содержание, положенное штатом штаба Кавказского военного округа штаб-офицеру для поручений, поскольку при назначении он не был отчислен от занимаемой должности, а числился в командировке по делам службы[306]. Помимо этого, офицеры, отчислявшиеся из Персии или уезжавшие в отпуск, получали жалование за 3 месяца вперед из кассы ПКБ[307]. Суммы эти выдавались из экономии, «которая получалась в жаловании русских офицеров от промежутка времени… между отбытием старого и прибытием нового инструктора»[308]. Это правило не было зафиксировано соглашениями и представляло собой своего рода традицию, основанную на прецедентах