Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин Страница 11

экзамен по войсковой разведке, потому что во время ответа я прибавил от себя о Петре Великом во время Полтавского боя, должно быть, об укреплениях, что не входило в наш курс, и полковник [А. Ф.] Гущин поставил мне полный балл. Во время экзамена по тактике кавалерии произошло недоразумение: спрашивал сам начальник академии генерал Петерс-Каменев, мнивший себя знатоком кавалерийского дела. Предмет я знал хорошо, но, когда я, стоя у доски, начал отвечать, оказалось, что я отвечаю не по билету, так как с ним произошла какая-то путаница. Генерал это заметил, недоразумение было сразу же выяснено, я так же смело и решительно продолжал отвечать по другому билету и получил полный балл.

Выпускники подготовительных курсов 1‑й очереди получили право быть призванными без экзамена в старший класс 3‑й очереди, если война затянется, или поступить, если этого не произойдет, в младший класс академии без экзамена в течение двух лет со времени возобновления занятий.

После экзаменов, 22 января 1917 года, состоялся прощальный товарищеский завтрак, выпускники получили свидетельства об окончании курсов, а на следующий день представились императору в Царском Селе.

Из 237 выпускников двое продолжили обучение, а 235 отбыли в действующую армию для занятия младших должностей Генштаба в качестве замены офицеров, которых направили в академию во 2‑ю очередь к 1 февраля 1917 года. 235 отправившихся на фронт получили следующие назначения: 71 – на Юго-Западный фронт, 34 – на Северный фронт, 46 – на Западный фронт, 50 – на Румынский фронт, 29 – в Кавказскую армию, 3 – в штаб командующего Балтийским флотом, 2 – в штаб командующего Черноморским флотом. Выпускники становились исполняющими должность старших адъютантов штабов дивизий или корпусов либо обер-офицерами для поручений при штабах корпусов.

Выпускники тепло отзывались об академии. Отправившиеся в Кавказскую армию 7 февраля 1917 года телеграфировали правителю дел академии Андогскому: «Разъезжаясь на фронт и помня Ваши заветы единения и дружбы, кавказцы поднимают бокал за Ваше здоровье как высокого вдохновителя этой идеи и в Вашем лице шлют свой привет родной академии во главе с ее начальником. Кавказцы». Командующий 14‑й ротой 160‑го пехотного Абхазского полка И. П. Каплун писал 14 февраля 1917 года генералу Петерсу-Камневу:

Находясь 2 ½ месяца во вверенной Вашему превосходительству Императорской Николаевской военной академии и пользуясь особым вниманием как со стороны Вашего Превосходительства, а также профессоров и преподавателей к своим кратковременным питомцам, мы ушли из академии на фронт с самыми приятными воспоминаниями о тех часах и минутах, которые нам посчастливилось провести в стенах академии.

1 февраля 1917 года открывались подготовительные курсы 2‑й очереди и старший класс 1‑й очереди. Обучаться в последнем остались два офицера из выпускников подготовительных курсов 1‑й очереди, в том числе и Гавриил Константинович.

К 1 февраля в академию прибыли 86 офицеров в старший класс 1‑й очереди (как правило, по распоряжениям Ставки) и 253 – на трехмесячные подготовительные курсы 2‑й очереди (набор был увеличен с разрешения императора). В основном это были строевые офицеры, имевшие отношение к академии еще в мирное время. В старший класс 1‑й очереди зачисляли прошедших младший класс до войны (большинство имели двухлетний стаж службы на должностях Генштаба в военное время), а на подготовительные курсы 2‑й очереди принимали тех, кто до войны выдержал конкурсные 1911–1913 годов либо предварительные 1914 года экзамены. В годы войны вследствие нехватки офицеров Генштаба их привлекали к исполнению обер-офицерских должностей Генштаба.

Среди обучавшихся на подготовительных курсах 2‑й очереди, как и в старшем классе 1‑й очереди, встречались отдельные высокопоставленные слушатели. Например, флигель-адъютант персидского шаха, подполковник Персидской казачьей бригады, персидский принц Аман-Улла Мирза-Каджар – впоследствии председатель Общества ирано-советской дружбы.

По окончании курсов офицеры были обязаны нести службу в полевых штабах на должностях Генштаба. Однако при этом выпускники подготовительных курсов 2‑й очереди получали право в течение двух лет после заключения мира поступить без экзамена в младший класс академии.

Академия и Февраль

В феврале 1917 года в столице перестали ходить трамваи, а дворники прекратили уборку снега на улицах. Профессору М. А. Иностранцеву приходилось добираться до академии 7 километров пешком с Васильевского острова, что занимало около двух часов в одну сторону. Чтобы успеть к 9 утра на лекцию, он выходил в 7 и шел почти в полной темноте.

Город наводнили толпы солдат, творивших насилие. Показаться на улице офицеру стало небезопасно. В феврале – начале марта 1917 года пропал без вести слушатель старшего класса штабс-капитан 1‑го лейб-гренадерского Екатеринославского полка С. И. Матвеев-Рогов. Пропавшего искали целый месяц, но так и не нашли. Его однокашник Я. Я. Смирнов утверждал, что Матвеева-Рогова арестовали революционные матросы, что с ним произошло после, осталось неизвестным. Скорее всего Матвеева-Рогова убили.

Преподаватели академии из соображений безопасности временами ночевали в ней либо на квартирах у коллег, проживавших поблизости. Так, 27 февраля 1917 года, когда Петроград был охвачен революционными беспорядками, профессор Иностранцев заночевал на квартире своего сослуживца полковника Д. К. Лебедева, а на следующий день при попытке вернуться домой попал под пулеметный обстрел. Чтобы не подвергать преподавателей и слушателей напрасному риску, с 27 февраля по 12 марта занятия были прерваны. Позднее пропущенный период добавили к учебному курсу, который завершился не 1-го, а 15 мая.

Небезопасно стало офицерам даже у себя на квартирах. Многие преподаватели и слушатели пострадали вследствие беспорядков и обысков, в ходе которых у них изымалось оружие. В апреле 1917 года в академию поступили соответствующие рапорты. Так, штабс-капитан П. А. Мей сообщил, что толпа отняла у него револьвер, а у капитана Л. Г. Колмакова два револьвера были похищены из квартиры. Оружие и снаряжение пропало у С. А. Меженинова, были отобраны револьверы у слушателей Л. С. Безладнова, А. С. Беличенко, Э. И. Кесслера. У штабс-капитана С. Н. Голубева отобрали бинокль, пистолет и шашку, у подполковника В. Е. Соллогуба явившиеся на квартиру солдаты отобрали шашку, снаряжение (поясной и плечевые ремни, кобуру и бинокль), браунинг, у капитана Ф. Н. Гришина толпа солдат похитила 28 февраля шашку и два револьвера, у капитана А. А. Брошейта в тот же день неизвестные на квартире в его отсутствие захватили револьвер, патроны и кобуру с ремнем, а также бинокль, у подполковника А. В. Бернова отняли парабеллум.

Начальник академии растерялся. Дело было не только в обстановке, сложившейся в Петрограде, но также в том, что в среде курсовиков, представителей более демократической группы офицерства в сравнении с офицерами Генерального штаба довоенных выпусков, были