Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович Страница 69

называемых Blousons noirs[372]. Если Домам культуры, согласно министру культуры Франции Андре Мальро, предстояло стать «современными соборами», то Дома молодежи и культуры требовали иного — эгалитарного и сдержанного — архитектурного подхода. Говоря о визуальном решении Домов молодежи и культуры их историк Лоран Бес писал: «Вертикальные линии, синонимы иерархии, были упразднены: горизонталь доминировала. […] Это было вызвано стремлением к интеграции, к утверждению равенства и коллективизма. В конечном счете эти здания должны были выглядеть „демократичными“, т. к. в их проектирование были вовлечены общество и пользователи»[373].

В отличие от французских прототипов, советские Дома молодежи не предназначались для жителей городских окраин. Это были представительские многопрофильные учреждения, обслуживающие художественные, технические и спортивные виды досуга молодежи столиц республики (Армения, Узбекистан) или крупной области (Ленинградская, Целиноградская, Свердловская). Это практически исключало низовой, горизонтальный и демократический характер институций — привилегией пользоваться ими обладали немногие жители крупнейших мегаполисов, а самим постройкам была присуща своеобразная модернистская «избранность» (все они возводились на отдельном участке с прилегающей площадью и были хорошо заметны на фоне окружающей застройки). Возникло два типа Дома (Дворца) молодежи: с гостиницей для молодежного туризма (Ереван, Ташкент, Ленинград) и без (Целиноград, Донецк, Свердловск и др.). Прямым прообразом ташкентского Дома молодежи стал его ереванский предшественник, чьи первые эскизы увидели свет уже в 1957–1958 годах, а фундамент был заложен в 1967 году. Он включал в себя 14-этажную гостиницу, зал бракосочетаний, концертный зал на 1200 мест, выставочные помещения, музей, бассейны, рестораны, бары, кафе[374].

ПЕРВЫЙ ЭТАП ПРОЕКТИРОВАНИЯ

В ноябре 1963 года главный архитектор города Александр Якушев сообщил: «Принято решение о строительстве еще одной гостиницы — „Молодежной“ — на 300 мест. Она вырастет рядом со стадионом „Пахтакор“»[375]. Однако скромная гостиница очень скоро показалась недостаточной: опыт Еревана подсказывал иной масштаб и типологическую специфику сооружения. 28 января 1966 года ЦК КП Узбекистана «рассмотрел и одобрил проектное задание Дома молодежи и строительство его в гор. Ташкенте»[376]. Заказчиком проекта был ЦК ЛКСМ Узбекистана. Само проектирование, скорее всего, началось в 1965 году (или в последние месяцы 1964 года), т. к. главный фасад Дома молодежи был ориентирован на пешеходный бульвар, связывавший ядра «нового» и «старого» Ташкента. О связи постановки Дома молодежи с бульваром писал и главный архитектор проекта Ричард Блезэ: «По генеральному плану реконструкции Ташкента участок под строительство Дома молодежи выделен на пересечении улицы Пахтакорской и проектируемого центрального пешеходного Бульвара. […] В решении градостроительной задачи авторы стремились, сохранив идею застройки бульвара, продиктованную проектом центра города, органично вписать новое здание в площадь, наметившуюся между Дворцом искусств и стадионом Пахтакор»[377]. Как известно, сама идея бульвара-эспланады появилась в результате проведения конкурса на центр Ташкента в 1964 году.

Проект 1965–1966 гг. Перспектива

Западный фасад. 1966

Вид на внутренний дворик чайханы из бара. 1966

Предложение Блезэ включало 10-этажную гостиницу на 344 места, молодежное кафе-ресторан на 240 мест, бар на 100 мест, чайхану на 50 мест[378]. Также были предусмотрены салон красоты, танцевальный зал, клубные помещения для кружковой работы, универсальный зал на 900 мест пирамидальной формы и Дом бракосочетаний. Однако, в отличие от ереванского проекта, авторы ташкентского Дома молодежи также предусматривали различные спортивные залы: гимнастический, баскетбольный, волейбольный, а также плавательный бассейн. Декоративный бассейн с водопадом и тщательно разработанный рельеф первого уровня были призваны создать комфортный микроклимат во внутреннем дворе, служившем распределительным пространством между различными помещениями комплекса. Другое отличие — музей комсомола, который должен был размещаться на третьем этаже над рестораном (в дальнейшем из-за отсутствия экспонатов его заменили на библиотеку с книгохранилищем, читальным залом и подсобными помещениями[379]).

Спортивный блок в проекте расположили в северной части здания. Он включал плавательный бассейн размером 10 на 25 м с зимним пляжем и спортзалом[380] и открытые площадки для занятий гимнастикой, баскетболом и волейболом. Со стороны бульвара-эспланады была предусмотрена входная дорожка, проходящая над фонтаном, между высотным корпусом и пирамидой универсального зала. Она вела посетителей над внутренними дворами к главной лестнице, связывавшей «подвал, вестибюль, кафе и фойе зала, этаж клубных помещений и эксплуатируемую кровлю, на которой запроектирован летний кинолекторий»[381]. Между гостиничным блоком и рестораном на уровне второго этажа архитекторы расположили танцевальную площадку, а также «помещение, предназначенное для встреч с зарубежными делегациями, пресс-конференций»[382]. Таким образом, ташкентская молодежь могла здесь развлекаться, заниматься творчеством, спортом и отчасти даже политикой, а гости столицы Узбекистана — знакомиться с жизнью молодого Ташкента. Этот функциональный набор имел мало общего с французским прототипом: их роднили, пожалуй, лишь танцпол, спортивные и клубные помещения. Дальнейшее развитие проекта лишь усилило различия.

Планировка типового этажа высотного гостиничного корпуса предусматривала размещение одно- и двухместных гостиничных номеров с южной стороны и пятиместных номеров с северной. На первом этаже гостиницы традиционно размещалась стойка регистрации и обслуживающие помещения. На гостиничной крыше были предусмотрены кафе с баром, еще одна танцплощадка и смотровая площадка с видом на зеленую эспланаду.

Прорисовка солнцезащитной решетки вестибюля ресторана. 1971

Западный фасад. 1968

Комментарии Блезэ по поводу проекта наглядно демонстрируют, что даже в разгар оттепели ташкентские архитекторы стремились сделать свои сооружения локально специфичными. Например, он акцентировал планировочный принцип группировки помещений «вокруг обширного внутреннего двора, функционально разделенного на зоны и затеняемого высоким корпусом гостиницы (прием, заимствованный из национальной архитектуры)»[383]. Главный корпус в описании зодчего представал как «многослойный объем с навесными солнцезащитными решетками и пластичными торцами с примыкающим к нему 2–3-этажным блоком общественных зданий», западный фасад которого был исполнен в «навесных панелях, глухих, керамзито-бетонных и решетчатых с узбекским орнаментом»[384]. «В отделке здания, — продолжал автор, — применены элементы национальной архитектуры, как то: узбекский декор в оформлении солнцезащитных решеток, фигурная кладка кирпича и естественного камня, широкое привлечение зелени и водоемов»[385]. Возможно, зодчий даже переусердствовал, прибегая к историческим реминисценциям, на что ему вскоре указали его коллеги.

Южный фасад. 1967

ЭКСПЕРТНОЕ ОБСУЖДЕНИЕ И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

В начале марта 1966 года Совет архитектурно-планировочного управления Ташкента обсудил представленный проект. Главным экспертом был назначен Илья Мерпорт, в прениях выступили известные специалисты: Леон Адамов, Генрих Александрович, Юрий Халдеев, Владимир Березин и Александр Якушев. Проект был согласован, но авторскую группу обязали учесть несколько замечаний. Во-первых, проект надлежало упростить, предусмотрев его реализацию в две очереди: на единовременное возведение крупного мультифункционального комплекса у города не было средств. Во-вторых, Совет подверг критике фасадные решения, особенно западной