Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин Страница 54

Начало августа — не позднее 24 сентября 1922

[РГАСПИ. Ф. 393. Оп. 1. Д. 338. Л. 1]

На следующий день (7 марта) в четыре часа пополудни (за два часа до своего отъезда в Тифлис) Каменев напишет записку своему ближайшему «соратнику» Г.Е. Зиновьеву. Он сделает это, видимо, не без колебаний, откладывая ее написание. Об этом говорит торопливость, проявившаяся в большом количестве сокращений в словах. В записке он решится сообщить «для ориентировки» известные ему факты о просьбе Ленина к Троцкому взять на себя защиту «грузинского дела» в партии, о его поручении к нему, Каменеву, прочитать в Тифлисе ленинскую записку, адресованную Мдивани, Махарадзе и другим, о фактической солидаризации с ними и дезавуировании Орджоникидзе, Сталина и Дзержинского; об отправке Сталину (копии Зиновьеву и Каменеву) письма. Он успеет, в частности, узнать и сообщить Зиновьеву, что Сталин счел возможным извиниться перед Крупской («сдержанным кислым извинением»). Каменев решит занять компромиссную позицию «для достижения на Кавказе мира на почве решений, которые объединили бы обе группы». К этому моменту у него уже сложилось мнение о критической стадии конфликта между Лениным и Сталиным. Он напишет Зиновьеву, что даже в случае его успеха, исчерпание конфликта «уже НЕ удовлетворит Старика (так, по прежней дореволюционной привычке, называли между собой Ленина его ближайшие соратники. — А. С.), который, видимо, хочет не только мира на Кавказе, но и определенных организационных выводов наверху». Каменев порекомендует Зиновьеву быть в Москве и держать с ним связь в Тифлисе[465]. На формирование бескомпромиссной позиции Ленина в отношении Сталина, о чем писал Каменев Зиновьеву, несомненно повлиял еще один инцидент, о котором упоминали Троцкий и Каменев. Само происшествие имело место в конце декабря 1922 г. 21-го Крупская записала надиктованную Лениным записку в адрес Троцкого, в которой он сформулировал просьбу сделать доклад на большевистской фракции съезда Советов по вопросу об укреплении внешней торговли[466].

В ночь на 22 декабря Троцкий позвонил Каменеву и попросил «передать этот вопрос в комиссию ЦК по проведению съезда». Каменев пообещал ему передать все это Сталину, что и было им исполнено запиской от 22 декабря[467]. Сталин, судя по всему, был взбешен тем, что Ленин вышел из изоляции, в которую он был помещен решением Политбюро по рекомендации врачей. Тем более что сам Сталин, как и многие другие члены ЦК, не разделял тогда взглядов Ленина на необходимость монополии внешней торговли, и вмешательство вождя препятствовало проведению линии, казавшейся Сталину целесообразной. В ответной записке он порекомендует Каменеву в докладе на фракции поставить вопрос о том, «как мог Старик организовать переписку с Троцким при абсолютном запрещении Ферстера»[468].

Письмо И.В. Сталина Л.Б. Каменеву о предложении В.И. Ленина Л.Д. Троцкому выступить на партийном съезде с докладом о внешней торговле и запрете врачей вести Ленину переписку на политические темы

22 декабря 1922

Автограф И.В. Сталина

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 2. Д. 42. Л. 1]

Письмо Н.К. Крупской Л.Б. Каменеву по поводу грубости, допущенной И.В. Сталиным по отношению к ней

23 декабря 1922

Автограф Н.К. Крупской

[РГАСПИ. Ф. 12. Оп. 2. Д. 250. Л. 1–1 об.]

В тот же день он позвонит Крупской и устроит ей разнос, не гнушаясь оскорблениями. Возмущенная Крупская по этому поводу на следующий же день напишет письмо Каменеву, подчеркнув, что обращается не только к нему, но и к Зиновьеву, «как более близким товарищам». О том, что «близкие товарищи» не менее, а существенно более близки к ее оппоненту, она, судя по всему, не подозревала. «Близких товарищей» она будет просить оградить «от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз»[469].

Письмо В.И. Ленина И.В. Сталину о его непозволительной грубости в адрес Н.К. Крупской

5 марта 1923

[РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 26004. Л. 1]

«Близкие товарищи» поспешат ее успокоить, ясно понимая масштаб возможного скандала, грозившего разразиться накануне I съезда Советов СССР. Вероятнее всего, именно эти уговоры и станут причиной того, что в течение двух месяцев Крупская ни единым намеком не даст Ленину знать о произошедшем. По следам описанных событий, которые стали ему известны, 5 марта 1923 г. Ленин «написал» еще одно известное письмо. Предназначалось оно Сталину, и, несмотря на личный характер, копии адресовались также Каменеву и Зиновьеву. В нем он предложит Сталину взвесить, согласен ли он взять сказанное назад и извиниться или предпочитает порвать между ними отношения[470]. Ситуация для Сталина приобрела критический характер, причем ее развитие целиком зависело от физического состояния Ленина, становившегося все хуже. Именно поэтому в тот же день Сталин вносит на Политбюро предложение о переносе XII съезда на более поздний срок, рассчитывая таким образом выиграть время и предотвратить возможный демарш Ленина на съезде. Политбюро единогласно проголосует за сталинское предложение. 7 марта Сталин ответит Ленину двусмысленной запиской, завершающая фраза которой и станет, видимо, последней каплей, переполнившей чашу терпения Ленина. Сталин принесет извинения в весьма своеобразной форме: «Впрочем, если вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен «взять назад» сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя «вина» и чего, собственно, от меня хотят» [471].

7 марта Сталин напишет еще два письма, одно из них Орджоникидзе, другое — Троцкому. «Дорогому Серго» он сообщит о записке Ленина к Мдивани и Махарадзе от 6 марта и порекомендует на съезде компартии Грузии «никакого давления не делать Заккрайкому на волю большинства», «добиться компромисса… который может быть проведен без грубого воздействия на большинство ответственных работников Грузии, т. е. компромисса естественного, добровольного». Каменев и Орджоникидзе, таким образом, должны были взять паузу и предотвратить развитие «грузинского дела» по катастрофическому для Сталина сценарию[472].

В письме Троцкому, копии которого будут разосланы всем членам Политбюро, Сталин продемонстрирует готовность к уступкам, постаравшись при этом затушевать различия в подходах. Он сообщит Троцкому, что его поправки к своим тезисам по национальному вопросу считает «неоспоримыми и целиком совпадающими с основным тоном этих тезисов». Дабы избежать клейма великодержавника, он напомнит, что «еще в резолюции Х-го съезда партии по национальному вопросу, составленной… [им], говорится об особом вреде уклона к русской великодержавности». В этой записке он, однако, напомнит и о других «великодержавиях» господствующих