Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович Страница 25

С этим благообразным миром резко контрастировало изображение на перпендикулярной стене, открывавшейся за поворотом: оно представляло нашествие кочевников, разрушивших город, сжегших книги и убивших старика-ученого. Однако завершение фрески звучало оптимистично: из руин возник еще один город с великолепными садами, и жизнь расцвела вновь.

Вид на институт с запада. Кон. 1960-х

Торцовая стена конференц-зала. Кон. 1960-х

Сегодня наследие Ахмарова в Узбекистане рассматривается в контексте перехода от стилистических поисков первых узбекских советских художников, таких как Усто Мумин, Оганес Татевосян, Семен Мальт и др., подпавших под влияние миниатюры Среднего Востока, и поколением так называемого национального романтизма 1970–1980-х годов. Хотя фреска в Институте востоковедения обладала всеми чертами зрелого творчества художника, она осталась индифферентна к архитектурному контексту. В частности, композиция не обыгрывала такие элементы стены, как лифт и двери лестничной клетки, порождая ощущение, что их прорубили сквозь фреску после того, как она была написана. Тем не менее она не только была высоко оценена современниками, но и, по мнению ученых Института искусствознания, «придавала художественную значимость зданию Института»[133].

Автограф В. Сутягина на обложке журнала «Строительство и архитектура Узбекистана», № 6, 1968

Фреска Ч. Ахмарова в фойе

В начале 2020-х годов Институт востоковедения был переведен в другое здание. Нижняя часть фасада с козырьком была облицована алюкобондом, а фреска Ахмарова, осыпавшаяся во многих местах, сегодня нуждается в срочной реставрации.

Борис Чухович

8. ДОМ ЗНАНИЙ 1964–1968

АРХИТЕКТОРЫ И. ДЕМЧИНСКАЯ (ГАП), С. ШУВАЕВА, Ю. МИРОШНИЧЕНКО, Г. АЛЕКСАНДРОВИЧ, А. НИКИФОРОВ, А. МУЛАДЖАНОВА, М. ЛЕБЕДИНСКИЙ, Б. ДМИТРОВСКИЙ

ИНЖЕНЕРЫ А. СИДЕЛЬНИКОВ, Р. МАДГАЗИНА, В. ГОРДЕЕВ, П. ШИПИЛОВ, Н. КУН

УЛИЦА ЗАРАФШАН, 24

ПЛОЩАДЬ МУСТАКИЛЛИК

Отличительная черта такого социального института, как дом знаний, — его доступность и полезность. В воплощении этой идеи ташкентский вариант стал одной из наиболее удачных построек середины 1960-х

Вид на главный фасад с северо-востока. 1970 (?)

ОБЩЕСТВО «ЗНАНИЕ»

У Всесоюзного общества «Знание» была сложная предыстория. Среди его прямых предшественников фигурировали Союз воинствующих безбожников (1925–1947), руководимый сталинским идеологом Емельяном Ярославским, и Лекционное бюро при Комитете по делам высшей школы при Совете народных комиссаров СССР (1943–1947) — причем организовать и возглавить деятельность нового агитационного органа поручили Андрею Вышинскому, самому известному прокурору сталинских лет и одному из главных организаторов массовых репрессий. Сама организация под именем «Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний» появилась в 1947 году и была политико-просветительским придатком пропагандистских и образовательных государственных программ. В период оттепели на его базе и появилось общество «Знание». Особую роль в его деятельности на общесоюзной сцене сыграл Политехнический музей с известной многим по фильму «Застава Ильича» Большой аудиторией, ставшей в 1960-е главной трибуной для «физиков и лириков». В те же годы определились подведомственные Обществу «Знание» организации, в число которых входили некоторые музеи, выставочные залы, планетарии, дома научно-технической пропаганды, дома научного атеизма, народные университеты, лектории. Предполагалось, что новые дома знаний, за строительство которых взялись в 1960-е годы, должны отвечать всем потребностям подведомственных Обществу объектов, от музея атеизма до планетария. Однако комплексные проекты, подготовленные, в частности, для Киева и Душанбе, так и не были осуществлены. Более реалистичным оказалось совмещение в одном проекте лишь нескольких функций.

ФУНКЦИИ И ПЛАНИРОВКА

На этом общесоюзном фоне группа архитекторов Ташгипрогора получила в 1964 году заказ ЦК КП республики на проектирование Ташкентского дома знаний. Предстояло создать комплекс, в котором читались бы лекции и доклады, проводились кинопоказы и художественные выставки, велась работа секций и кружков, а также давались музыкальные концерты и театральные спектакли. Это было рациональным решением, поскольку Ташкентский планетарий и Дом научного атеизма уже функционировали в других местах.

План 1-го этажа. 1969

План 2-го этажа. 1969

Дом знаний в дни Ташкентского кинофестиваля. 1972

Главная проблема, стоявшая перед архитекторами Дома знаний, — ограниченность участка (24 × 42 метра), выделенного под строительство. Чтобы вместить в это пространство здание со всеми необходимыми функциями, авторам пришлось проявить планировочную изобретательность. Комплекс получился четырехэтажным, и у каждого этажа было собственное предназначение. В полуподвале окна выходили на северную сторону и обеспечивали нормальный световой режим, поэтому там разместили типографию, экспедицию, мастерскую художника-оформителя, гардероб на девятьсот посетителей, курительную комнату и буфет со столиками на 60 мест. На первом этаже располагались служебные кабинеты администрации и рабочего аппарата Дома знаний, вестибюль, малый лекционный зал на 100 мест с собственным фойе, а также библиотека с читальным залом на 20 мест и хранилищем на 25–30 тысяч томов. На втором этаже разместились главное фойе и большой лекционный зал на 850 мест (учитывая небольшое пространство, архитекторы, чтобы увеличить вместимость зала, включили в меблировку 30 приставных кресел). Зал был рассчитан на проведение лекций, концертов, спектаклей и показ кинофильмов. Зрительские кресла, заказанные в Эстонии, оборудовали абонентскими гнездами для прослушивания параллельных переводов на трех языках и поднимающимися пюпитрами для конспектирования лекций. Заднюю стену главного зала сделали из стекла, за ней располагались кабины переводчиков и контрольный пункт аудио- и видеооборудования, позволявший транслировать различные материалы и записывать происходящее. Эти помещения располагались уже на третьем этаже, вмещавшем также выставочный зал (24 × 10 метров). Таким образом, на функциональное и пространственное решение здания наложили отпечаток футурологические приоритеты оттепели с ее культом знаний и технического прогресса.

Лестница фойе 2-го этажа. 1968

ВИЗУАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

Основным приемом, которым воспользовались архитекторы для придания зданию местного колорита, служила техника исполнения солнцезащитной решетки. По словам одного из авторов Дома знаний Юрия Мирошниченко, главный фасад был защищен «от прямых солнечных лучей железобетонной решеткой с ажурными, выполненными в национальном стиле, узорчатыми вставками»[134]. Такой вставкой стала мандала, инкрустированная в пространства между большими квадратными членениями. Как следует из процитированного текста, вовсе не солнцезащитную решетку в целом, а именно эту мандалу ташкентские архитекторы ассоциировали в то время с «национальным декором». Позже к подобному приему обратились и авторы проекта ташкентского цирка{25}: для пущего своеобразия некоторые промежутки между ячейками они заполнили графическим изображением хлопковой коробочки. Помимо солнцезащитной решетки, архитекторы Дома знаний декорировали глухую северную стену сооружения условным узором — будучи упрощенным и стилизованным, он не повторял буквально орнаменты самаркандских памятников, но все-таки вызывал подспудные исторические ассоциации. И наконец, еще одним эффективным способом солнцезащиты, который тоже указывал на местный колорит здания, стал консольный вынос второго этажа вперед, основательно